На передних рубежах радиолокации

Гуськов держал «глухую оборону». Вскоре он уехал в командировку, а на осень были назначены полигонные испытания с макетом станции. К началу испытаний должна была выехать вся бригада. Неожиданно пришёл приказ, а вслед за ним появился новый начальник лаборатории, полковник. Я уезжал одним из первых. Перед отъездом он обратился ко мне: передайте Геннадию Яковлевичу, что я приступил к новой работе. «А вы сами не можете это сообщать?» «У меня нет с ним связи». Знал, что приносить плохую весть – дело неблагодарное. Но реакция Гуськова превзошла мои ожидания. Он был в гневе, не лишённом, однако, логического стержня: «лодыри, безответственные люди, ни черта не помогают, только умеют играть в солдатики». «А ты какую роль здесь играешь?» – накинулся он на меня. «Ровно никакую. Выполнил приказ нового начальника». Все прекрасно понимали, что можно сколько угодно администрировать, но без него, Гуськова, работа быстро провалится. И он постепенно успокоился. Вскоре прибыли Кияковский, Майзельс. Из Ленинграда поехали на боевые позиции. Работа пошла успешнее. Картинка была отчётливой. Энергетика вполне приличная. Особо радовало хорошее разрешение целей. Рядом была рыбалка, и в свободные часы Гуськов и Пётр Петрович Михайлов ловили сигов и хариусов, так что рыбная диета всем была обеспечена.

На весну следующего года были назначены государственные испытания. Мы приехали на Южный Урал в середине мая. Стали приезжать члены Госкомиссии. Они должны были провести испытания опытного образца станции. Обслуживали станцию военнослужащие: операторы из сержантского состава, водитель, а командир машины – лейтенант. На начальном этапе операторы осваивали технику, затем последовала работа. Наряду с образцом по предложению Гуськова была развёрнута дублирующая станция. Она устанавливалась в паре сотен метров от образца и вследствие высокой направленности практически не мешала работе основной станции. Гуськов поручил мне отслеживать на дублирующей станции все передвижения целей и вообще изменения радиолокационной обстановки. Поэтому я не вылезал из этой станции, и при возникновении неясных или спорных моментов относительно наблюдаемого изображения Гуськов вместе с членами комиссии приходили ко мне в кабину и внимательно изучали картинку. И хотя пришлось пару раз перенастраивать аппаратуру, она работала на удивление надёжно, и ни разу нас не подводила.

Через месяц или полтора мы переехали в район учений. Здесь приходилось следить за изменяющейся обстановкой, а расчёту станции регулярно доносить о координатах целей. К сожалению, появлялись вынужденные перерывы: отказывали СВЧ-приборы. При смене магнетронов или диодов Гуськову и Михайлову приходилось вести наладочные работы в присутствии членов комиссии. Гуськов нервничал. Иногда ему сразу не удавалось получить результат, он приходил ко мне мрачный и начинал крутить ручки настройки дублирующей станции. Затем возвращался и продолжал работу. В самый разгар лета Гуськов схватил ангину. Помню как в домике, где мы жили, он всё время полоскал горло. Однажды была страшная жара, и в поисках Гуськова я наткнулся на него: он лежал в тени, отбрасываемой корпусом станции, с полузакрытыми глазами. Узнав от Михайлова, что у него температура 39,5°, предложил обратиться к врачу, но Гуськов категорически отказался. Несмотря на все трудности, этап испытаний благополучно закончился, комиссия дала положительную оценку. В аэропорт Оренбурга мы прибыли вечером, и на ночь остановились в местной гостинице. От усталости я сразу же заснул. Ночью, когда я проснулся и вышел в холл, увидел бодрствующего Гуськова. «Пойдём, поговорим», – сказал он мне. Мы уселись на ступеньках, ведущих на прилегающую территорию. Была тёплая ночь. Гуськов продолжал: «Мы закончили важный этап, впереди, правда, ещё один, морской, но дело сделано. Тебе предстоит внедрение на заводе». – «Мне одному?» – «Ты всё знаешь, тебе больше никого не нужно. Руководство за тобой. Свиридов, конечно, будет на заводе». Когда я приехал на завод в жгучие январские морозы, мест в гостинице не было. Через 4 месяца мы в основном закончили изготовление и настройку всех блоков, а ещё через несколько месяцев головной образец станции был готов. Конечно, это произошло благодаря мастерству заводчан, но и качество техдокументации, как я полагаю, было высокое.