На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя

На спортивном городке было довольно много народа, сюда ходили офицеры, поддерживать свою летную форму, сюда водили солдат на положенные занятия спортом, тут были и дети офицеров и просто солдаты, не заступившие в наряды. На длинном турнике работали одновременно до 20ти человек. Уже не молодой капитан с шикарными, даже лучше, чем у комбрига, усами, легко делал выход силой и подъем переворотом. Конник повис рядом и стал просто четко дублировать его упражнения. Заметив это, капитан усложнил свои упражнения, он стал отжиматься задним жимом, то есть спиной к трубе и опускался до пояса и подтягивался опять и все это, не ступая на землю. Кожемяка четко стал дублировать и это упражнение, которое в части, как потом стало известно, никто кроме этого капитана не делал. Капитан еще усложнил упражнение и выполнил солнышко с со скоком, Конник не стал себя долго просить и стал просто крутить солнышко без со скока, пока не надоест и крутанул его с десяток раз подряд. Капитан понял, что проиграл, подошел к спрыгнувшему Николаю, протянул руку и представился: «Заместитель командира бригады по политике и воспитательной работе с личным составом капитан Стадник Алексей Иванович». «Курсант Кожемяко товарищ капитан» – четко отчеканил Николай. «Да не переживай ты так, как тебя зовут? мы же не на службе, и не курсанты Вы уже, а проходящие практику летчики—штурманы первого выпуска». Стадник убрал руку от смутившегося парня: «Ладно привыкай, завтра распределение заберу тебя к себе в машину» и похлопав парня по плечу спокойно зашагал в своем направлении. На это представление смотрели больше полусотни глаз. «Да, парень, нашему Стаднику ох как тяжело понравиться, но, по-моему, ты его срубил если он сам такое сказал» тихо, почти на ухо Кожемяке проговорил смотревший соревнование, старший лейтенант в кителе без поясного ремня и с орденом Красного Знамени на левой груди. «Я ни колы таке не навчуся делати» высказался Василий Пуляк, «А як бы тяби сказав бы хтося, що или смогешь так крутить, или лети те к себе у Беларуси и там пей свою брагу и закушувай ее клубничкою» не удержался от возможности подколоть друга, Мойша. «Тоди бы смог?». «Не, а не смог бы и тотьти» не обратив на сарказм друга никакого внимания, ответил Вася. «Вах, вах, вах, а я буду долго делать так, как Кооля и буду делати» очень серьезно сказал свое слово грузин. Немного позанимавшись группа отправилась в общежитие отдохнуть перед ужином. Николай все это время думал о Розе. Первый раз в жизни он почувствовал какое-то влечение к противоположному полу или проще сказать его к ней тянуло. Сержант вспоминал конопатый и от того еще больше красивый носик, чуть приподнятый и очень смешной, ее голос, Коля, никогда не слышавший голоса мамы, был уверен, что таким он и должен был быть. И самое главное ее голубые глаза, голубые, как небесная даль, в которую молодой летчик был без умно влюблен. В общежитии все пошли в комнату, а Николай подошел к старшине и немного помолчав, спросил: «Гаврилович, скажите пожалуйста, а кто эта девушка в канцелярии, Роза?». «Хм…. Что Розочка наша понравилась?» очень серьезно спросил старшина, глядя прямо в глаза Николаю, вижу, вижу, что да, это нормально, она у нас в части одна такая.» «Какая такая?» еще тише спросил парень. «Хм… да красавица она у нас, вот я и говорю» отмахнулся старшина. «Гаврилович, Вы не ответили на мой вопрос», «Придет время сам и ответишь на него» хмыкнул без обиды старшина и ушел в глубь каптерки, давая понять, что разговор закончен. Не получив ответа, но еще больше закрутив интригу, Коля прилег на свою кровать и стал думать. Над головой храпел Вася, просунув свои ласты в промежутки между прутьями кровати. Рядом лежал Семен с редкой фамилией Иванов и писал ответ на письмо отца. В это время он не любил вопросов и психовал, если его сбивали с мыслей. Моня с Вано резались в шашки игра называлась в Чапаева, и от хохота не поймешь кто выиграл, а кто наоборот. Коля Кожемяко лежал на спине, на своей второй полке кровати и о чем-то думал. Но приключения на первый день еще не закончились. Неожиданно, без стука открылась входная дверь и вошел сам комбриг Пташинский Севаш Радмирович. Все кроме Васи, вскочили со своих мест и построились. Наступила тишина, если не считать Васиного храпа. «Кто из Вас Кожемяко?» жестко спросил начальник. Все замерли. «Я Кожемяко» ответил Коля, «Твого батьку как кличать не Станислав Кузьмич?» «Так точно, а что с ним, что-то случилось?» заволновался Конник. «А меня ты не помнишь совсем? А Розку мою? Вы же в детстве вместе играли в тачанке, помнишь?». «Ваших мамок одним снарядом тогда накрыло, и мы с твоим батькой мытарились с вами по частям, ох и рубака твой татко скажу я тебе прямо, а вот теперь и сынок его у меня служит, честно скажу хотел я Моню взять в экипаж, но он меня простит возьму только тебя к себе штурманом, да сядьте Вы мы же не на службе, привыкайте, Вы же офицеры без пяти минут, а у летчиков, как и у кавалеристов есть свое братство, в которое Вам и придется скоро вступить.» «Так Роза – это Ваша дочь?» выдавил из себя сержант, «Да да наша, а чья же еще, ха ха ха» засмеялся Пташинский. «Добро еще увидимся, я пошел» и он так же быстро, как и пришел, исчез за дверью. Это был крутой поворот вернее пике. Ухаживать за дочерью командира строевой части???