На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя

СССР в полном составе приземлился на полевой аэродром под городом Теруэль. Огромный яблочный сад, как Рай предназначался для маскировки и стоянки самолетов. Спелые, крупные яблоки висели по всюду. И желтые, и зеленые, и красные, и полосатые, крупные и не очень висели на ветках или лежали на траве под деревьями, и никто их не собирал. Странно. От такого изобилия глаза просто разбегались, а рот вообще не закрывался от проб. К коллективу подъехал небольшой броневик с одной башенкой и пулеметом «Максим» времен гражданской войны. С него лихо выскочил небольшой мужчина в коричневой кожанке и в синей пилотке с двумя бубонами на ней. «Привет камраде» прокричал он, как будто на митинге: «Разрешите вамм представиться» с каким-то больше литовским, чем Испанским акцентом сказал мужичок. «Я командиир мотто стрелковвого полкаа полковник Чаауш» представился он: «Я из бывшиих латышских стрелкоов», «мии прибиили сюдда не так и ужж давнно». СССР полностью отрапортовали каждый за себя, пожали руки. «Таак, вам выддадут все необходдиммое в полеттах». «Только свои званния и иммена покка ззабудтте». Это была настоящая, не выдуманная писателями и написанная на бумаге, война. На ней можно было и погибнуть, и стать героем. «Васс будут всехх звватть оддинакковво илли камраде или просто Ванья». «Все поллетты только ппо ммоей ккомманде». На этом знакомство с командиром закончилось. СССР сразу сообразили, что и полковник Чауш то же выдумка и что зовут этого человека совсем не так, но команды надо выполнять. К коллективу пилотов У2 подошли и познакомились их механики и бомбоукладчики. Коле достался механик Ваня с Казахстана. Маленький крепыш с такими раскосыми глазами, что казалось он ничего и увидеть то не может. Но видел Ваня хорошо и масленку не оставлял нигде даже в столовой клал ее в нагрудный карман комбинезона. Как ни странно, он имел семилетнее образование, службу в танковых войсках, правда в ремонтном батальоне, но все равно танкист. С техникой он был на тебя. Самолет он разбирал и собирал с закрытыми глазами, знал каждый штуцер и каждый винтик. Коля был доволен. Война уже гремела у стен Мадрида и хотя пока правительственные войска и побеждали, силы повстанцев росли с каждым днем. Все ждали первого боевого вылета. От нечего делать СССР собирал спелые огромные яблоки, мыл их и резал на кружочки, затем разлаживал сушить под марлей от назойливых мух. У нас в это время уже холода, а в Испании настоящее бабье лето. А вылетов все не было. Пилоты скучали в палатке, установленной там же в саду, грызли яблоки и смотрели в небо, ходили в такую же полевую столовую и опять спали и скучали. Первый боевой вылет совершил Сергей Сошенко только 1го ноября. Как все ему в тот момент завидовали, но, когда он посадил машину и пришел в палатку все, узнали обратное, что их решено использовать, как почтовую авиацию. Для бомбардировок в Испанию уже шли корабли с СБ2, и использовать У2 как бомбардир нет смысла. Все мечты о боях рухнули и начались будни. Летали в основном по территории занятой войсками республиканцев, возили почту, медикаменты, начальников для проведения совещаний, приказы по строевым частям. Летали в основном по одному, и даже положенный пулемет не монтировали в турель, да и не брали его, как и парашюты от лишнего веса. Первый раз       Коля встретился с Ме—109 в конце ноября. Он выполнял обычный полет с почтой, как на него с тучки выскочил МЕССЕРШМИТТ 109ть с красными молниями на бортах. Первое впечатление было страшным. Но немец покачал крыльями, как будто здоровался с Николаем, и зашел на позицию лобовой атаки, но опять пролетел выше Колиного У2 и опять помахал крыльями. Немец видел, что биплан не вооружен и не пытался его трогать, он играл, он показывал этому русскому силу и мощь германского оружия и как настоящий летчик он был благороден. Зайдя несколько раз в положение атаки, немец выровнял свой самолет и помахал Николаю рукой, Коля ответил таким же взмахом. Тогда немец отдал русскому честь и включив форсаж исчез в облаках. Коля заметил номер 3 на фюзеляже истребителя с такими заметными красными молниями. Это был обер—лейтенант Ганс Фон Кнюппель. Коля перевел дыхание и опустившись чуть ли не до самой земли продолжил свой полет до места. Выгрузив почту и получив документы и дозаправку Николай взлетел и взял курс на свой яблочный аэродром, как ласково прозвали между собой свою командировку члены СССР. Приблизительно в том же месте с облака опять показалась тройка на фюзеляже Ме 109ть с ослепительно– красной молнией. И опять заход на атаку, взмах крыльями, отдача чести и отлет.