На перекрестке больших дорог

Между тем, как только проехали Орийяк, спешка вдруг прекратилась. Катрин замедлила бег лошади, словно боялась этих гор, в сердце которых прозябал Арно. И когда бастионы и башни Монсальви выросли на плоскогорье, как темная корона на фоне ночного неба, она остановила лошадь и какое-то время с грустью обозревала пейзаж, который еще не успел стать ей родным.

Обеспокоенный Тристан подъехал к ней.

– Госпожа Катрин, что с вами?

– Не знаю, друг Тристан. У меня появился какой-то страх, я боюсь.

– Боитесь чего?

– Я не знаю, – повторила она тихим голосом. – Это что-то вроде предчувствия.

Такого состояния она раньше никогда не испытывала: какой-то давящий страх, боязнь того, что могло ее ожидать за немыми стенами. Она попыталась успокоить себя. Там находятся Мишель, Сара и, конечно, Готье. Но даже образ ее маленького сына не вернул ей спокойствия. Она посмотрела на Тристана глазами, полными слез.

– Поехали, – сказала она. – Люди устали.

– Вы тоже, – пробасил фламандец. – Вперед, друзья!

Ворота городка были закрыты в этот поздний час. Тристан поднес к губам рожок, висевший у него на поясе, и протрубил три раза. Через некоторое время между зубцов стены появился человек с лампой и спросил:

– Кто идет?

– Откройте, – крикнул Тристан. – Это почтенная госпожа Катрин де Монсальви вернулась из королевского двора. Открывайте, именем короля!

Стражник что-то закричал. Свет исчез, но через несколько минут тяжелые двери маленького укрепленного поселения со скрипом открылись. Появился человек с лампой в одной руке и вязаным колпаком в другой. Он подошел совсем близко к лошадям, поднимая вверх свою лампу.

– Это действительно наша госпожа, – закричал он радостно. – Благодарение богу, она приехала так кстати! Уже послали за старостой, чтобы ее достойно встретить.

И на самом деле, по единственной узкой улочке бежал, прихрамывая, человек. Катрин узнала в нем старого Сатурнена. Он бежал из всех своих старческих сил и кричал:

– Госпожа Катрин! Это госпожа Катрин, которая вернулась к нам! Слава богу! Добро пожаловать нашей хозяйке!

Он тяжело дышал. Взволнованная и немного умиленная Катрин хотела слезть с лошади, но он буквально бросился под ноги животному.

– Оставайтесь в седле, наша госпожа. Старый Сатурнен хочет проводить вас к аббатству, как некогда сопровождал на хутор.

– Я так рада вас видеть, Сатурнен… Видеть Монсальви.

– Но не так, как Монсальви хочет вас видеть, милая госпожа. Посмотрите!

Двери и окна раскрылись, и из них высовывались головы и руки с факелами. В один момент улочка была освещена, и радостные крики неслись со всех сторон:

– Праздник! Праздник! Слава нашей возвратившейся госпоже!

– Я вам завидую, – пробормотал Тристан. – Такая встреча просто ободряет.

– Верно. Я не ожидала ничего подобного, друг мой Тристан. Я так рада… так рада!

Слезы стояли у нее в глазах. Важный от гордости Сатурнен взял повод ее лошади и медленно повел ее по улице. Она шествовала меж двух шеренг людей, освещенных красным пламенем факелов. Со всех сторон смотрели блестящие веселые глаза, глотки надрывались от радостных криков.

– Чего же вы боялись? – шепотом спросил Тристан. – Здесь вас все обожают.

– Возможно. Я не знаю, чего я боялась. Это…

Слова застряли у нее в горле. Они подъезжали к порталу аббатства, ворота которого были широко открыты. На пороге неподвижно стоял Готье. Катрин ожидала, что он бросится ей навстречу так же, как Сатурнен, но он даже не сдвинулся с места. Более того, он скрестил руки, как бы запрещая въезд. Его лицо было неподвижным, словно высеченным из гранита. Хоть бы какое-нибудь подобие улыбки появилось на нем! Холодный взгляд серых глаз вызывал дрожь у Катрин. С помощью Сатурнена она слезла с лошади и направилась к нормандцу. Он смотрел, как она приближается, но не сделал ни одного шага навстречу, даже не пошелохнулся. Катрин попыталась улыбнуться.

– Готье, – крикнула она, – какая радость снова видеть тебя.

Но вместо ожидаемого приветствия он выдавил из себя только одну фразу:

– Разве вы одна?

– То есть как?

– Я спросил, одна ли вы приехали? – повторил нормандец спокойным тоном. – Его нет с вами, этого белокурого красавчика, за которого вы должны были выйти замуж? Он, конечно, немного отстал, чтобы позволить вам въехать одной.

Катрин покраснела от гнева и стыда: он в присутствии всех грубо нападал на нее и требовал отчета… Чтобы не упасть в глазах крестьян, надо было ответить. Гордо подняв голову, она решительно направилась к порталу.

– Дорогу, – потребовала Катрин. – Кто позволил тебе задавать мне подобные вопросы?

Готье, не моргнув глазом, продолжал загораживать вход. Нахмурившийся Тристан схватился за шпагу, но Катрин жестом остановила его.

– Не надо, друг Тристан. Это мое дело. А ну! Пропусти меня! Это так ты встречаешь хозяйку поместья, где тебе дали приют?

– Это не ваше помещение. Оно принадлежит аббатству. Что же касается поместья, то достойны ли вы его?

– Какая наглость, – воскликнула Катрин, выходя из себя, – да разве я должна тебе докладывать? Мне нужно видеть маму!