На перекрестке больших дорог

Не показываясь, Катрин прошептала:

– Нужно узнать, что он хочет. Скажите, я приму его… но одного. Пусть он войдет, но без сопровождающих… Это даст время нашим добраться до места.

Кеннеди сделал знак, что понял, и продолжил переговоры с испанцем, тогда как Катрин вместе с Сарой и братом Этьеном ушла со стены. Она приняла решение, не колеблясь, потому что Вилла-Андрадо был человеком де Ла Тремуя, а она умела смотреть в лицо опасности. Если кастилец представляет угрозу, а она думала, что иного быть и не может, то тем более в этом надо немедленно убедиться.

* * *

Через некоторое время Родриго де Вилла-Андрадо, сопровождаемый пажом, несшим шлем, вошел в большой зал, где Катрин ожидала его. В окружении Сары и брата Этьена она сидела в кресле с высокой спинкой, приподнятом на пьедестале. Сложив красивые руки на коленях, распрямив плечи, она смотрела на вошедшего гостя. Она выглядела так величественно, что при виде этой дамы, вернее статуи в черном, испанец, застигнутый врасплох, остановился на пороге, а затем очень уверенно подошел. Улыбка победителя, с которой он появился в дверях, потухла, как гаснет свеча от порыва ветра. Бросив быстрый взгляд на Катрин, он согнулся почти до земли.

– Мадам, – сказал он певучим голосом, – соблаговолите принять благодарность за эти мгновения, которые вы милостиво дарите мне. Но я хотел бы поговорить с вами один на один.

– Мессир, вы хорошо понимаете, что я не могу пожелать вам быть гостем, прежде чем не узнаю, что привело вас сюда. Более того, мне нечего скрывать от госпожи Сары, воспитавшей меня, и брата Этьена Шарло, моего исповедника.

Монах сдержал улыбку при этом явном обмане, но не стал мешать ей, видя, что испанец рассматривает его с подозрением.

– Я знаю брата Этьена, – пробормотал Вилла-Андрадо. – Мессир де Ла Тремуй дорого бы заплатил за его старую шкуру и седую голову.

Катрин вскочила словно ужаленная. Краска гнева заливала ее лицо, и она выпалила с возмущением:

– Какая бы ни была причина вашего появления здесь, сеньор Вилла-Андрадо, знайте, что начинать визит с оскорбления тех, кого я глубоко уважаю и кто мне дорог, не сулит вам ничего хорошего. Поэтому будьте любезны, скажите нам прямо о цели вашего визита.

Несмотря на то, что кресло Катрин было приподнято на высоту двух ступенек постамента, его лицо оказалось на уровне ее лица, и глаза, запылавшие бешеным огнем, готовы были испепелить ее черную вуаль. Но он принудил себя улыбнуться.

– Это, пожалуй, плохое начало, и я прошу извинения. Тем более что я пришел с лучшими намерениями, и вы в этом убедитесь.

Катрин медленно опустилась в кресло, но не предложила гостю сесть, потому что не знала, пришел он как друг или как враг. Он сказал о добрых намерениях. Возможно, это было правдой, если вспомнить корзину с продуктами в гроте, но дымящиеся развалины Монсальви не располагали к доверию. Эта дерзкая улыбка очень напоминала волчий оскал.

– Говорите, – сказала она.

– Дорогая графиня, – начал он, преклонив колено к постаменту, – слухи о вашем несчастии дошли до меня, и сердце мое опечалилось. Такая молодая, такая красивая и обремененная ребенком, вы не можете оставаться без покровителя. Вам нужна рука, сердце…

– В этом замке у меня достаточно рук и преданных сердец, – отрезала Катрин. – Я плохо вас понимаю, говорите яснее!

Оливковое лицо кастильца порозовело. Он сжал губы, но еще раз обуздал свой гнев.

– Хорошо, я буду говорить с вами прямо, как вы того желаете. Госпожа Катрин, я прибыл сюда сказать вам следующее: милостью короля Франции Карла, которому я преданно служу…

– Хм! – кашлянул брат Этьен.

– …преданно служу, – громко говорил испанец, – также милостью моего сюзерена короля Хуана II Кастильского, я, сеньор Тальмонтский, граф де Рибальдо в Кастилии…

– Ба! – любезно прервал монах. – Король Хуан II вернул вам то, что вам принадлежало. Ваш дедушка, женившийся на сестре Бега де Виллен, уже был графом де Рибальдо, как мне кажется? Что касается владения Тальмонтом, то примите мои поздравления. Главный камергер милостив к тем, кто ему прислуживает, особенно распоряжаясь чужим добром!

С невероятным усилием Вилла-Андрадо проигнорировал это вторжение, но Катрин заметила, как надулись вены на его лбу, и подумала, что он вот-вот взорвется. Но ничего не произошло. Кастилец довольствовался двумя-тремя глубокими вздохами.

– Как бы то ни было, – продолжил он сквозь зубы, – я приехал сюда положить к вашим ногам мои титулы и именья, госпожа Катрин. Траурная вуаль не идет к такому красивому лицу. Вы – вдова, я – холостяк, богатый и могущественный… и я вас люблю. Соглашайтесь выйти за меня замуж.

Готовая к любому сюрпризу, Катрин все же опешила от такой наглости. Ее взгляд стал тревожным, а руки сжались в нервном напряжении.

– Вы меня прочите…

– Быть моей супругой! Во мне вы найдете мужа и покорного слугу, опору и защитника. У вашего сына будет отец…