На перекрестке двух миров

Возразить мне было нечего. Нибо был совершенно прав. И его выводы, скорей всего, тоже, раз он создал Иву женщину, в которой тот испытывал потребность. Он ведь и вправду не спешил с ней расставаться, хоть и охладел, как сам признавался. Только известие о связи сестры с герцогом, будто острый клинок, оборвало их отношения окончательно. И лишь после король сосредоточился на мне полностью.

Однако его светлость прав и в том, что я не подходила монарху совершенно. Во мне не было ничего из того, о чем говорил Нибо. И потому была понятна злость короля и его ревность и слова, которыми он много раз пенял мне и говорил Элькосу. Ему была нужна женщина, к которой Ив мог прийти в любой момент, когда захочет получить новую порцию внимания. Которая не исчезнет и всегда примет с распростертыми объятьями, будет рада его подаркам и ждать ответного внимания. И это не я. У меня были иные желания и устремления. Ивер Стренхетт не мог оценить их по достоинству, а потому я была для него желанной добычей и постоянным раздражителем в одном лице. И потому «пусть мертвая, зато никуда не денется».

А вот Ришем оценил и готов был принять, но не отважился бы на большее, чем тайная интрижка. Да и на нее, пожалуй, не решился. Потому-то, как сказал однажды, научился любить издалека. Ему я была полезней, как союзник, чем женщина. Если бы мог получить некоторые блага и поддержку короля без моей помощи, то и вовсе не подошел бы, предпочтя не рисковать. Но монарх не стремился помогать герцогству, даже когда сожительствовал с Серпиной. И лишь потому в южной провинции Камерата появились новые школы, училища и прочее, что связывало нас и давало повод для полезной обоим дружбы.

И только Танияр любил меня, ни от кого не скрываясь, наплевав на всеобщее предубеждение, и не ища личной корысти. А я любила его, без оглядки и сомнений. При нем не надо было думать о том, как себя вести, с кем разговаривать, насколько выходить из дома, чем заниматься. Он видел во мне не только свою женщину, жену и мать своих детей, но и соправителя, способного поддержать, помочь и принести пользу его землям. Нашим землям. Осталось лишь вернуться…

— Скажите честно, Шанни, — Ришем вырвал меня из размышлений и вернул в нашу комнатку в гостевом доме в Хигеле. Я подняла на него взгляд, и герцог продолжил: — Вас совсем не трогает, что в тот момент, когда король собирался вести вас в храм, во дворце ждала его другая женщина? Он ведь в тот момент забирал у вас всё, что вам дорого, а ей делал подарки…

— Боги с вами, Нибо, — отмахнулась я. — Что именно должно меня трогать? Любовница? Я понимала, что она должна быть. Меня не было рядом с королем по несколько месяцев за год. Я сама не желала этого знать в точности. То, что он дарил ей подарки? Это были вовсе не те подарки, из-за которых я могла бы скрежетать зубами. Может, из-за того, что он забирал всё, что мне дорого? Это трогало лишь в тот момент, когда жизнь начала казаться беспросветной. А сейчас мне это попросту безразлично, как жил, живет и будет жить Ив Стренхетт. Лишь бы не узнал, что и я жива по-прежнему. Приобрела я много больше, чем потеряла.

— С этим даже спорить не буду, — улыбнулся его светлость. — Теперь я узнал то, что было неизвестно прежде. Для вашей кипучей натуры в Белом мире настоящее раздолье.

— Неоспоримо, — ответила я и прикрыла зевок тыльной стороной ладони. — Однако уже поздно.

— Желаете лечь спать?

Чуть подумав, я отрицательно покачала головой:

— Поработаю еще немного. Сейчас читать получается быстрей. Я даже не всегда выписываю ирэ, уже начинаю понимать комбинации без детального разбора.

— Тогда и я еще немного почитаю, — сказал Нибо, взяв в руки свою книгу. Он чуть помолчал, а затем добавил: — Признаться, рядом с вами уютно, когда вы заняты работой. Я душой отдыхаю.

— Как вам угодно, — улыбнулась я и вернулась к посланию Шамхара.

Ирэ и вправду становились для меня подобны буквам. Порой я не только не выписывала комбинации, но даже не составляла предложения на родном языке, потому что не замечала, как легко усваиваю небольшие куски текста. Похоже, перевод мне вскоре не понадобится вовсе. И сейчас, едва склонившись над книгой, я упорхнула от реальности, в которой рядом расположился герцог Ришемский, и оказалась вдали от него на многие тысячелетия назад другого мира.

«Благословленный Создателем мир процветал. Каждому своему брату или племяннику Он даровал…»

— Катыр олузур… — прошептала я, пытаясь понять смысл этой фразы. — Катыр олу… зур. Большие земли. Даровал много земли? Или же большую землю? Что это может означать? Катыр олузур…

И перед внутренним взором встала роспись савалара. Под изображением каждого духа была определенная территория, на которой находились маленькие человечки, среди которых я узнавала знакомые племена. А между ними текли реки, были и моря…

— Боги, — выдохнула я, ошеломленная пониманием. — Континенты! Он разделил сушу на континенты и направил смотреть за ними своих братьев и племянников, и там же расселил новые народы. Катыр олузур — это континенты!