На переломе

Н. К. Ефременко беспокоился за судьбу артиллеристов и долго ломал голову над тем, как выручить их из беды. Обдумав решение такой нелегкой задачи, он послал в батареи несколько наиболее надежных тягачей и небольшую группу солдат для охраны. Командовал этой группой заместитель командира полка майор В. Л. Краснянский. Храбрый и энергичный офицер блестяще справился с порученным делом. К вечеру он привел помимо трех батарей полка еще четыре немецких орудия с приличным запасом снарядов.

По своей скромности Краснянский мало рассказывал о подробностях этой экспедиции. На вопрос, как все это ему удалось, он отвечал немногословно:

— Проскочил на полном газу у немцев под носом, потому что водители у нас орлы, а фрицы — шляпы. Вот и вся стратегия.

Почти весь полк Ефременко был в сборе. Для обороны небольшого участка это — большая сила.

В результате общих усилий на окраине Пешки была организована оборона. Ответственность за нее я возложил на старшего по званию и наиболее опытного офицера Н. К. Ефременко. До утра за этот участок можно было оставаться спокойным. Мы по опыту знали, что фашисты не решатся наступать ночью. С наступлением темноты я выехал в штаб армии. Нужно было срочно доложить командованию фронта о положении в районе Солнечногорска.

Рокоссовский и Лобачев все еще не вернулись. Поэтому я пошел к М. С. Малинину и без прикрас рассказал о создавшемся положении под Солнечногорском. М. С. Малинин очень хорошо понимал, что творится на Ленинградском щоссе. Он тут же позвонил начальнику штаба фронта В. Д. Соколовскому и доложил обо всем, что слышал от меня.

Соколовский не поверил. Заявил, что в Солнечногорске генерал Ревякин, у которого достаточно сил, чтобы отразить наступление противника.

Положив трубку, Михаил Сергеевич попросил меня еще раз подробно рассказать о положении под Солнечногорском. Меня это разозлило. Я еще раз повторил все, о чем уже говорил, и ушел к себе поесть чего-нибудь. Ведь без малого 12 часов некогда было даже подумать о еде.

Не успел я сесть за стол, как прибежал адъютант Малинина и доложил, что меня срочно вызывают в штаб. Когда я вошел к начальнику штаба, он разговаривал по ВЧ с фронтом, а увидев меня, знаками подозвал к себе и доложил по телефону:

— Товарищ командующий, передаю трубку Казакову.

Без энтузиазма взял я трубку и представился. Услышал властный недовольный голос командующего фронтом Г. К. Жукова. Командующий был очень резок и разносил меня на чем свет стоит. Он назвал меня паникером, упрекнул, что я отсиживаюсь в штабе армии, обстановки не знаю и вообще ничего не понимаю в военном деле. Наконец Жуков уверенно заявил, что Солнечногорск надежно обороняется под руководством Ревякина. Когда он выговорился, я, с трудом сдерживая себя, доложил, что действительно в 12 часов в городе был Ревякин, но мне совершенно точно известно и то, что примерно с 14 часов там находятся немцы. На этом наш разговор закончился. Жуков приказал позвать к телефону Малинина, и я не без удовольствия передал ему трубку.

Из дальнейшего разговора Малинина с Жуковым я понял, что вера Жукова в Ревякина поколеблена. Командующий фронтом приказал Малинину срочно направить к Солнечногорску все резервы армии, но Михаил Сергеевич вынужден был огорчить его, доложив, что все резервы армии уже задействованы, их нет даже в стрелковых дивизиях и полках.

Несмотря на достаточно четкий доклад Малинина, командующий фронтом потребовал принять любые меры, чтобы предотвратить распространение противника от Солнечногорска к Москве. Нам с Михаилом Сергеевичем пришлось изрядно потрудиться и поломать голову, чтобы собрать хоть немного войск для отправки под Солнечногорcк. На нашем левом фланге положение тоже было сложное. В районе Истры вели тяжелые бои 9-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Белобородова и 11-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Чернышева. И все-таки нам удалось, как говорят, «с кровью» оторвать с истринского направления два стрелковых батальона и один истребительно-противотанковый артиллерийский полк, направив их под Солнечногорск.

Рокоссовский и Лобачев появились в штабе только глубокой ночью. Мы сразу оживились и буквально накинулись на них с расспросами. Но Константин Константинович сразу же отразил нашу «атаку»:

— Товарищи, не до сантиментов сейчас. Михаил Сергеевич, доложите обстановку на фронте.

Константин Константинович был полон энергии и решимости. Глядя на него, трудно было догадаться, что последние двое суток он провел в непрерывном нервном напряжении и почти без сна.

Выслушав доклад, Рокоссовский сказал, что обстановка еще сложнее, чем мы представляем. Помимо Клина и Солнечногорска враг овладел Рогачевом, и его танки рвутся к каналу Москва — Волга.