На переломе

Константин Константинович отверг план прорыва к Гжатску по автостраде, так как это не сулило ничего, кроме бесславных жертв и разгрома штаба. Судя по данным разведки, количество войск противника на автостраде и в самом Гжатске с каждым часом увеличивалось. Сидеть же на месте и пассивно ждать, когда подойдут наши дивизии, командарм не хотел. В такой запутанной и быстро менявшейся обстановке это означало надеяться на авось, что было не в характере Рокоссовского.

Командующий решил отвести штаб на 20–30 километров от автострады и обойти Гжатск с севера, рассчитывая выйти в расположение своих войск. По решению Рокоссовского были организованы три колонны из личного состава штаба и рот полка связи. Центральную колонну возглавлял сам командующий. Вместе с ним отправлялись член Военного совета А. А. Лобачев и начальник штаба М. С. Малинин. Левой колонной командовал, кажется, командир полка связи. Командовать правой колонной было приказано мне.

Мы выступили 7 октября, примерно в 7–8 часов вечера. А через два-три часа передовая разведка центральной колонны встретила генерал-майора П. Н. Чернышева с его штабом и передовыми частями дивизии, которые двигались примерно в том же направлении, что и наш штаб. Командующий подчинил эту дивизию себе, и наши силы умножились.

Если встречу с дивизией Чернышева многие из нас считали счастливой случайностью, то для Рокоссовского она не была неожиданной. Как выяснилось позже, определяя направление движения колонн нашего штаба, он учитывал, что если дивизия П. Н. Чернышева не натолкнется на серьезные препятствия, то она встретится с нами.

Перечитывая эти строки, ловлю себя на мысли: как неузнаваемо изменились тогда многие понятия, каким новым содержанием наполнились когда-то такие привычные и вполне мирные выражения, как «маршрут движения», «направление движения колонн» и т. п. Бывало, при выезде на учения или на боевые стрельбы, выбирая маршруты, мы заботились главным образом о том, чтобы дорога была получше, а путь покороче. Кроме соблюдения графика марша, самой большой заботой командиров было предотвратить какие бы то ни было несчастные случаи, или, как у нас принято говорить, ЧП. Вопрос о горючем тоже не очень волновал, потому что его всегда было достаточно. Настоящие Трудности приходилось испытывать только во время движения по дорогам, занесенным снегом или размытым дождями.

На войне же было не так. Появилось новое реальное понятие: противник — и все стало другим. И вот, выбирая маршруты для колонн нашего штаба, мы уже заботились не о качестве дорог, а о безопасности движения. Учитывали и господство противника в воздухе, и близость его наземных войск. Поэтому, стремясь обойти стороной наиболее опасные районы, мы невольно удлиняли маршрут.

При той неразберихе и сумятице, которые создались в районе действий нашей армии, положение со снабжением стало вообще очень тяжелым. Когда немцы прорвались к Гжатску, тылы оказались отрезанными от войск. Снабжение на некоторое время совершенно прекратилось. Многие артиллерийские части из-за полного отсутствия горючего вынуждены были при отходе сжигать или приводить в негодность тракторы с орудиями и автомашины, чтобы они не достались врагу. Во время передвижения никогда не исключалось столкновение с противником.

Положение, в котором оказался штаб 16-й армии, было не из легких. На территории, по которой мы тогда шли, уже побывали немецкие части. Мы в любой момент могли столкнуться с противником и, следовательно, вступить в бой при самых неожиданных обстоятельствах. Казалось бы, что об этом говорить? Бой на войне — явление обычное, естественное. Но ведь наши «войска» состояли из офицеров различных родов войск и служб, в том числе снабженцев, финансистов. Кроме них было немало делопроизводителей, медиков и большое количество писарей. В лучшем случае многие из них умели прилично стрелять из винтовки и пистолета. Но все они были совершенно не подготовлены к ведению боя, да еще в таких своеобразных условиях.

Однако нам сопутствовала удача. Правда, в двух колоннах при встречах с небольшими группами противника несколько раз складывалось довольно тяжелое положение. А колонна, которой командовал я, только один раз столкнулась с группой вражеских мотоциклистов. Это было рано утром 8 октября при переходе через дорогу Гжатск — Ржев. Офицеры и солдаты, шедшие в голове колонны, сначала услышали стрекотание моторов, а потом увидели и самих мотоциклистов. Их было восемь или десять. Вражеские мотоциклисты чувствовали себя не очень уверенно и двигались медленно, с оглядкой. Этим и воспользовались наши товарищи. Человек сорок успели залечь у дороги и открыть огонь из винтовок, автоматов и даже из пистолетов.

Лично я видел один мотоцикл. Потеряв водителя, он свалился в кювет. Но офицеры штаба уверяли меня, что удалось удрать только двум мотоциклистам. Тогда нам некогда было заниматься подробностями этого «сражения». Я подал команду, и колонна, быстро перевалив через дорогу, продолжала свой путь.