На переломе

Внезапный переход вермахта в наступление в таких масштабах, причём сразу всеми имеющимися и заранее развёрнутыми на важных стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всём объёме нами не был предусмотрен. Ни нарком (Тимошенко. – В. С.), ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов.

Далее. Накануне войны 10-я армия и ряд других частей Западного округа были расположены в белостокском выступе, выгнутом в сторону противника. 11-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путём удара по флангам. Между тем дислокация войск фронта на Гродненско-Сувалковском и Брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки. Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны. Когда главные группировки противника смяли фланги войск прикрытия и прорвались в районе Гродно и Бреста, надо было быстро отвести 10-ю армию и примыкающие к ней фланги 3-й и 4-й армии из-под угрозы окружения, рокировав их на тыловые рубежи – на угрожаемые участки. Они могли значительно усилить сопротивляемость действующих там соединений. Но этого сделано не было.

Аналогичная ошибка повторилась и с армиями Юго-Западного фронта, которые также с запозданием отводились из-под угрозы окружения. Во всём этом сказывалось отсутствие у всех нас тогда достаточного опыта умелого руководства войсками в сложной обстановке больших ожесточённых сражений, разыгравшихся на огромном пространстве».

Бои в районе Гродно продолжались 24 и 25 июня. Но и здесь не обошлось без накладок, которые уже зависели не от умения воевать, а от отсутствия элементарного разумения: танкистам, которые начали отступление, пришлось бросить технику и сдаться на милость победителя. Из-за чьей-то непредусмотрительности они не смогли вывести из боя материальную часть – не хватило горючего.

Суммируя аналогичные ситуации, которые в первый год войны были не единичны (разгильдяи-снабженцы есть в любых войсках), Марк Солонин записывает их тоже на счёт Сталина, который «не смог предугадать, предусмотреть, поверить в то, что его огромная, оснащённая лучшим в мире вооружением армия (вопрос весьма спорный. – В. С.) – это всего лишь вооружённая толпа будущих дезертиров и военнопленных. Даже в кошмарном сне не могла ему привидеться картина того, как тысячи танков и самолётов, десятки тысяч орудий, миллионы винтовок будут брошены на обочинах дорог панически бегущими толпами бывших красноармейцев»[11]. Пассаж, достойный славы солонинского учителя В. Суворова.

Как говорил мне знакомый чабан, паршивая овца есть в любом стаде. Но не по ней судят о качестве каракулевой шубы.

Пора эту аттестацию Красной Армии, рождённую в эпоху наступления либероидов на «совков», включить в новейшие учебники по истории России. Пусть весь мир узнает о том, как советские паникёры и дезертиры сломали хребет фашистской армии.

Кстати, не эти ли «удальцы» обороняли Брест? Уж больно несговорчивыми оказались его защитники.

Довольно быстро захватив Гродно, вермахт недолго потоптался перед Брестом, и, чтобы не срывать наступательный порыв, бронетанковые войска Гудериана и 4-й немецкой полевой армии, рвавшиеся к Минску, обошли город стороной. Пока немецкие войска, встречая ожесточённое сопротивление советских, продвигались к Минску, фашисты подвергли город варварским бомбардировкам. Командование Западным фронтом несколько дней не могло установить, куда исчезли отдельные части, связь с которыми была утеряна. Вечером 28 июня, через неделю после начала войны, Минск был сдан врагу.