На переломе (Кадеты)

- Ну, кто же хочет, ребята? По случаю, по случаю... Ей-богу, если бы не нужны были деньги, не продал бы. А то весь табак вышел, не на что купить нового. Волшебный фонарь с лампочкой и с двенадцатью зам-мечательными картинками... Новый стоил восемь рублей... Ну? Кто же покупает, братцы?

Долговязый Бринкен поднялся со своего места и потянулся к фонарю.

- Покажи-ка...

- Чего покажи? Смотри из рук.

- Ну, хоть из рук... а то в ящике-то не видно... Может быть, что-нибудь сломано...

Грузов снял крышку. Бринкен стал осматривать фонарь настолько внимательно, насколько это ему позволяли руки Грузова, крепко державшие ящик.

- Трубка-то... треснула, - заметил немец деловитым тоном.

- Треснула, треснула! Много ты понимаешь, немец, перец, колбаса, купил лошадь без хвоста. Просто распаялась чуть-чуть по шву. Отдай слесарю - за пятачок поправит.

Бринкен заботливо постучал грязным ногтем по жестяной стенке фонаря и спросил:

- А сколько?

- Три.

- Рубля?

- А ты, может быть, думал - копейки? Ишь ловкий, колбасник!

- Н-нет, я не думал... я так просто... Больно дорого. Давай лучше меняться. Хочешь?

Мена вообще была актом весьма распространенным в гимназической среде, особенно в младших классах.

Менялись вещами, книжками, гостинцами, причем относительная стоимость предметов мены определялась полюбовно обеими сторонами. Нередко меновыми единицами служили металлические пуговицы, но не простые, гимназические, а тяжелые, накладные - буховские, первого и второго сорта, причем пуговицы с орлами ценились вдвое, или стальные перышки (и те и другие употреблялись для игры). Также меняли вещи - кроме казенных - на булки, на котлеты и на третье блюдо обеда. Между прочим, мена требовала соблюдения некоторых обрядностей. Нужно было, чтобы договаривающиеся стороны непременно взялись за руки, а третье, специально для этого приглашенное лицо разнимало их, произнося обычную фразу, освященную многими десятилетиями:

Чур, мена

Без размена,

Чур, с разъемщика не брать,

А разъемщику давать.

Своеобразный опыт показывал, что присутствие при мене одних простых свидетелей иногда оказывалось недостаточным, если при ней не было разъемщика. Недобросовестный всегда мог отговориться:

- А нас разнимал кто-нибудь?

- Нет, но были свидетели, - возражал другой менявшийся.

- Свидетели не считаются, - отрезывал первый, и его довод совершенно исчерпывал вопрос - дальше уже следовала рукопашная схватка.

- Ну, что ж? Будешь меняться? - приставал Бринкен.

Пальцы Грузова сложились в символический знак и приблизились вплоть к длинному носу остзейца.

- На-ка-сь, выкуси.

- Я тебе дам банку килек и перочинный ножичек, - торговался Бринкен, отворачивая в то же время голову от грузовского кукиша и отводя его от себя рукой.

- Проваливай!

- И три десятка пуговиц. Все накладные и из них четырнадцать гербовых.

- А ну тебя к черту, перец. Отвяжись.

- И шесть булок.

- Пошел к черту...

- Утренних булок. Ведь не вечерних, а утренних.

- Полезь еще, пока я тебе в морду не дал! - вдруг свирепо обернулся к нему Грузов. - Брысь, колбасник!.. Ну, молодежь, кто покупает? За два с полтиной отдаю, так и быть...

Новички молчали, но по их горящим глазам видно было, каким высоким счастьем казалось им обладание редкой игрушкой.

- Ну, последнее слово, ребята, - два целковых! - крикнул Грузов, подымая высоко над головой футляр и вертя им. - Самому дороже... Ну - раз! два!

В это время его глаза встретились с напряженным взглядом Буланина.

- А-а! Буланка! - кивнул ему головой Грузов. - Покупай фонарь, Буланушка.

Буланин смутился.

- Я бы с радостью... только...

- Что только? Денег нет? Да я сейчас и не требую. В отпуск пойдешь?

- Да.

- Вот и возьми у родных. Эки деньги - два рубля! Небось, два-то рубля тебе дадут? А? Дадут два рубля, Буланка?

Буланин и сам не мог бы сказать: дадут ему дома два рубля или нет. Но соблазн приобрести фонарь был так велик, что ему показалось, будто достать два рубля самое пустое дело. "Ну, у сестер добуду, что ли, если мама не даст... Вывернусь как-нибудь", - успокаивал он последние сомнения.

- Дома дадут. Дома мне непременно дадут, только...

- Ну вот и покупай, и прекрасно, - сунул ему Грузов в руки ящик. - Твой фонарь - владей, Фаддей, моей Маланьей! Дешево отдаю, да уж очень ты мне, Буланка, понравился. А вы, братцы, - обратился он к новичкам, - вы, братцы, смотрите, будьте свидетелями, что Буланка мне должен два рубля. Ну, чур, мена без размена... Слышите? Ты, гляди, не вздумай надуть, - нагнулся он внушительно к Буланину. - Отдашь деньги-то?

- Ну вот. Конечно, отдам.

- Забожись.

- Вот ей-богу, отдам, честное слово...

- Ладно... А то у нас знаешь как.

И, поднеся к лицу Буланина кулак, Грузов повернулся на каблуках и выплыл из отделения своей шатающейся походкой.

Нового хозяина фонаря тотчас же окружили товарищи. Со всех сторон потянулись жадные руки.

- А ну-ка, покажи фонарь, Буланка. Чего же ты его прячешь? Буланушка, дай посмотреть.