На перепутье

Я осознаю, почему мне нужно найти его – чтобы разобраться со всем этим. Просто откровенно поговорить, чтобы отпустить то, что преследовало меня все эти годы. Понять мотивы человека, который называл себя моим отцом. Может, тогда я смогу двигаться дальше. А пока я нахожусь в подвешенном состоянии и не понимаю, что делать, в каком направлении идти.

***

Ранним утром я выхожу на пробежку. За спиной – рюкзак с водой и перекусом, я планирую удалиться от деревни на двадцать километров. Солнце только поднимается над горизонтом, а я уже на противоположном берегу и начинаю углубляться в лес. Подтаявший наст за ночь окреп, приятно ощущать под ногами твердую поверхность. Бегу в ровном темпе, неторопливо, чтобы сил хватило и на обратный путь. Изо рта вырывается пар, воздух все еще морозный, но в нем уже витает предчувствие весны – я улавливаю терпкие ароматы березовых веток и хвои. Через несколько минут, разогревшись, сдвигаю шапку на затылок, закатываю рукава ветровки, снимаю перчатки и прячу их в карман рюкзака. Вначале бегу под музыку, но потом отключаю ее – я в тайге, и нет необходимости заглушать звуки города или деревни. В эти минуты и я, и Охотник – одно целое. Нам как никогда спокойно и хорошо.

Лес постепенно оживает. Птичьи голоса стали громче, они звучат все смелее. Возле кустарников вьются следы куропаток, в лесу – тропы, проложенные зайцами, под лиственницами виднеются отпечатки беличьих лапок, поразительно похожих на человеческие ладони. То и дело встречаются лисьи следы. Крупное зверье держится подальше от деревни, кроме тех, кого подкармливают егеря, но все они остались позади, на другом берегу. Сейчас на многие километры вокруг я единственный хищник, представляющий реальную угрозу.

Солнце светит все ярче, я надеваю темные очки. Снежная слепота – не самая приятная вещь, уже не раз через это проходил. Наши предки знали толк в защите от весеннего солнца – у них были замшевые повязки для глаз с очень узкими прорезями.

Я бегу по безлюдному простору тайги и пытаюсь представить, как они жили здесь сотни лет назад, кочевали в поисках добычи, как мои предшественники, такие же Охотники, отправлялись на разведку, чтобы обнаружить новые, богатые дичью и рыбой, местности. Им предстояло не только найти благодатный край, но и при необходимости силой отбить его у местных жителей. Очевидно, что при таком образе жизни Охотников в роду появлялось гораздо больше, чем сейчас, ведь их способности были востребованы. Перед ними не стоял вопрос, который терзает меня. Они с рождения знали, зачем пришли в этот мир – отвоевать право своего рода на лучшую жизнь. Наше племя всегда было захватчиком, агрессором, посягающим на чужие земли. Долгое время оно держало в страхе огромную территорию, многие предпочитали тихо уйти, чем открыто противостоять – мудрое решение, если учесть, что торгоны были так же безжалостны, как и хитры. Еще одной их особенностью была железная дисциплина – даже после удачных набегов ни один член рода не терял бдительности. Победы их не расхолаживали, наоборот, заставляли плотнее смыкать ряды – они справедливо полагали, что количество врагов прямо пропорционально количеству побед. Торгоны всегда пребывали в полной боевой готовности, не только взрослые, но и дети, которых с малых лет обучали искусству войны. В любой момент они могли не только сорваться с места, но и атаковать или защищаться.

Я также знаю, что старейшины руководствовались не эмоциями, а доводами рассудка, всегда делая выбор в пользу реальных перспектив, а не сомнительной сиюминутной выгоды. Только благодаря их всесторонне взвешенным решениям наш род не только выживал, но и рос. Слава об Охотниках распространилась далеко за пределы территории, по которой кочевали торгоны. Часть их становилась наемниками – за определенную плату они брались выполнить практически любую грязную работу. В племени был отряд, который большую часть времени проводил в разъездах – настоящая военная элита, лучшие из лучших, люди, специально обученные искать, находить и устранять. Их услуги стоили очень дорого – это могли позволить себе немногие. Но все заработанное их кровью и потом поступало старейшинам, которые и распоряжались добычей. Это значительно расширило торговые и культурные связи торгонов – неудивительно, что среди артефактов, которые до сих пор передаются из поколения в поколение, встречаются удивительные вещи, происходящие из самых разных стран. В нашей семье сохранилось несколько таких, включая серебряный перстень вожака.