На перевале

Нед без передышки гнал машину через перевал: они забронировали место на четырехчасовой паром, а до Франции еще ехать и ехать. Ночевать он хотел во Франции. В Лозанне можно перекусить, потом переехать границу и в первом же подходящем месте остановиться на ночь. Старик спал. Время от времени Нед бросал на него взгляд. Дед свернулся калачиком. На вид такой симпатичный старичок. Но он стоил отца Неда и обоих дядьев, вместе взятых, и еще кому-нибудь останется место. В нем уживались две сложные, сильные натуры. Он мог ни во что ставить деньги, но околпачить себя он не даст: он презирал деньги до тех пор, пока за ними не протягивалась чужая рука. Этого он не прощал. Сейчас его голова моталась из стороны в сторону, одутловатое лицо подрагивало, во сне он пофыркивал губами, тронутыми синевой. Безобидный вроде бы старикашка, но людей он видел насквозь, и от этого сейчас все зависело. Если они успеют вовремя, то всякие разговоры прекратятся. Старику снилась встреча с побирушкой. Один раз он широко раскрыл глаза, чуть слышно пробормотал: «Черт, как же от нее несло», – и наморщил нос.

На Сен-Бернаре он спал еще вполглаза, но потом сон снова сморил его, и Рону он проспал. Казалось, он никогда не выйдет из этой спячки. Раз Нед притормозил и вытер с его подбородка слюну, стекавшую на чистую рубашку. Старик даже не шелохнулся, но его внутренний хронометр, заведенный на все время их переезда, действовал безотказно. Он проснулся, когда завиднелось Женевское озеро, широкое и ослепительно голубое, в белых крапинках парусов. Старик встряхнулся и потребовал обеда. Они остановились в местечке неподалеку от Ко, взяли комнату, чтобы помыться и переодеться. Потом обедали на открытой веранде. Старик был в отличной форме. Он взял паштет, бифштекс и клубнику. Один выпил полбутылки красного вина, большую чашку кофе с ликером. Нед выпил только кофе, но старик настоял, чтобы он взял сигару, – как раз подошел официант с коробками. Сигара, он знал, испортит ему все удовольствие от сигареты. С дороги ему до смерти хотелось, не спеша, выкурить сигарету. За рулем он не курил.

– Интересное дело! – возбужденно заговорил старик. – Сижу, набив брюхо, кругом горы, под носом озеро, а с чего я начинал – ты знаешь?

– У тебя был маленький гараж, – сказал Нед, полагая, что знает все домашние предания.

– Гараж – это потом, – сказал старик. – Спасибо, нищенка напомнила.

Он потомил Неда ожиданием и продолжал:

– Ну, слушай. Молодым я работал у братьев Купер. У них подряд на очистку отхожих мест. Это, в общем, такая будка, а в ней ящик с дыркой наверху. Обычно на два дома один нужник. У кого был личный, тот, считай, жил в роскоши. Сзади была железная дверка, ее подымали, когда опоражнивали коробку. Начал еще твой прадед, а когда совсем занемог – тут я его сменил.

Они были фермеры, братья Купер, – продолжал старик, – большие мерзавцы. Я работал всю ночь и потом с утра пораньше, – усмехнулся старик, – доил коров! Представляешь? И помыться негде. Но выбирать было не из чего: они же и сдавали мне угол.

Это вот как делалось, – сказал он, перехватив взгляд Неда. – Была такая тачка, ее называли самосвал, на паре больших колес, чтобы вываливать содержимое. На оглобли вешался морской фонарь, в руках – мешок с желтой присыпкой. И обходишь будки одну за другой. Если повезет, можно за один раз отгрузить пол-улицы. А везти далеко, мили за две, в оба конца – четыре.

Он взглянул на Неда и покачал головой.

– Интересно? Ну, ладно. Свалка была на другом берегу реки. В холодные ночи приходилось держаться поближе к лошади, чтобы согреться. – Старик натянуто улыбнулся. – А в теплые ночи можно было заходить спереди лошади и поменьше нюхать. Лошадь знала дорогу, шла прямо к свалке. Потом я загонял старушку на самый верх, выдергивал откидную доску, осаживал лошадку и плечом поддевал борт – тачка и опорожнялась. Правда, приходилось еще помогать лопатой.

– Так вот какая она была, твоя работа, – сказал Нед.

– Да, такая, – ответил старик, наливая себе стакан вина. Выпил и продолжал:– Я был ничем не лучше той нищенки. Я эту вонь жевал, нюхал, глотал, от нее глаза резало, кожа зудела, а денежки прибирали братья Куперы. Управившись с дерьмом – ползешь коров доить, а братцы за тебя отсыпаются.

Старик хохотнул.

– Потом я внес от себя пай, перекупил их контракт, женился на твоей бабке, а на ее приданое обзавелся запаленной клячей и старенькой повозкой. А потом вообще оставил это дело, купил гараж и про старое не вспоминал. В люди вышел! – рассмеялся он, и Нед не понял, случайно или нет прозвучала в его тоне ирония.

– Я ничего не знал, – медленно выговорил Нед.

– Брезгуешь, наверно? – спросил старик.

– Горжусь, – просто ответил Нед.

– Да, вот так я начинал, – сказал старик, глядя перед собой невидящими глазами.

– Как же ты узнал, какой нужен пай? – спросил Нед, когда они уже садились в машину.

– А ты поломай голову, – сказал старик.