На плахе Таганки

Готовлюсь к пресс-конференции. Зарядил пленку. Надо выйти и купить новые батарейки — хочу записать свои ответы. Почему-то всю ночь слышался вопрос: «Что вы делали, где были 3-4 октября?» Ответ: «Пил водку и смотрел, пока не вырубились все программы, потом пытался слушать приемник, но водка свалила, а когда проснулся — услышал, что Руцкой и Хасбулатов взяты и находятся в Лефортове, в следственном изоляторе». Еще ответ: «Был в ближнем зарубежье, в Литве, в Клайпеде, с шефскими концертами перед русскоязычной публикой, ничего не знал о заговоре». Еще ответ: «Был в С. Посаде у сына, его поддерживал». Все это муть и ложь, кроме первого ответа.

Господи! Пошли мне удачи в сегодняшней болтовне, озари мой ум метафорами и красивым слогом изъяснения, сделай так, чтоб слово мое помогло Пецу набить зрительный зал Дойчес-театра так, чтоб яблоку негде было упасть. Пусть придут все эмигранты и диссиденты, космополиты, фашисты и коммунисты, демократы и монархисты. Лишь бы их было много на всех объявленных спектаклях.

Странно. Или автобус развозит труппу действительно по пяти гостиницам, и сюда в последнюю очередь, или, что всего вероятнее, опоздал самолет. Самое невероятное — Губенко бомбу подложил, да промахнулся — меня в самолете не оказалось. Шутки шутками, но ведь половина одиннадцатого. А жду я единственной вести — сняли охрану или не сняли.

Что случилось в театре за день моего отсутствия в Москве?

28 октября 1993 г. Четверг. Молитва, зарядка, душ

Я видел вчера счастливого Шнитке, я видел его таким, каким хотел видеть в Вене и не увидел.

— Альфред Галич, мы не стали хуже после Вены?

— Гораздо, гораздо лучше, гораздо лучше... Я счастлив, что я это увидел, спасибо. Я вам очень благодарен, спасибо, спасибо! Мне этого так не хватает здесь...

Жена его тоже была озарена и повторяла за ним, улыбаясь тепло: «Намного лучше, намного, очень хорошо!» Я видел людей искренних и был счастлив, я обнимал их, целовал, я не мог удержать себя от этого телячьего восторга и его проявления. У Шнитке, казалось, на глазах были слезы, и выглядел он мощно, а не немощно.

29 октября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка, душ

Из политики надо выйти, хотя несколько поздновато. Но анализирую газету «День», подсунутую мне Цветковым, и понимаю, что связываться с ними даже косвенно — ну их на хрен. Вывешенное решение совета трудового коллектива — открыть театр в связи с резко изменившейся политической ситуацией, то есть победой Ельцина, — это прямое, безоговорочное свидетельство баррикадности против «Дня», «Памяти», «Русского собора». Ну и когда и зачем в такой ситуации, когда начинаешь дрожать уже за свою шкуру в прямом смысле, писать?! По мне иной раз кажется — да и хрен бы с ним, с театром, закрыли и закрыли. Если даже 2 ноября проиграем, особенно переживать не стану — меньше хлопот. Нет, Валерий Сергеевич! Так напугали тебя хорошие фамилии в этой газетенке... Да Ларису Баранову ты еще в те времена, что подвизался в издательстве «Современник», недолюбливал, и были вы явно чужими, а теперь, когда указом президента «Русский собор» прихлопнут, там визгу будет много и тебя там вспомнят не самым добрым словом. Думаю, оттого и не звонит тебе Кондакова, ни та ни другая. И с ними ты разделен, и теперь навсегда, выстрелами танков по Белому дому, тут смешалось все. Занимаясь «Живаго», ты ушел в сторону от них, ушел еще дальше, чем был, и ушел ты, естественно, с Любимовым. Новое издание выступает за возрождение Отечества на основе православия, соборности, государственности и единения народов России. Главный редактор — Лариса Баранова-Гонченко. Слова и программа — православие, соборность, государственность, единение — хорошие, они не противоречат тому, что хочу, к примеру, я — ничуть. Но действуют они на разрушение и уничтожение власти избранной, обвиняя ее в продажности Западу и т. д. Но надо все-таки активность политическую вашу, В. С., погасить. Она, в общем-то, и распространяется только на пространство театра и в борьбе за помещение противу Филатова-Губенко. Где-то там, на Алтае, в Белокурихе, где отдыхает неудавшийся губернатор Красноярска Романов, где-то там есть гнездышко этих спасителей России через русский национализм, а лучше — русский, примитивный ностальгирующий по СССР и ставящий идиотский знак равенства между бывшим СССР и возрожденной Россией.

«Нашу газету читают на всей территории СССР». Надо же, перед СССР они даже не ставят «бывший» — так он, СССР, для них дорог и вечно живой.

Еще раз перечитал документы о закрытии театра в «МН». Это было сделано сильно, красиво и аргументированно для всех. Может быть, и не торопиться открывать театр, пока народ не востребует... если востребует. Но ведь такая страшная ситуация и такое оцепенелое равнодушие, что, по-моему, мало вообще кто знает, что театр закрыт, что в театре мрак, смерть, что театр не играет спектакли. Вот ведь беда, вот ведь в чем дело!