На плахе Таганки

Красиво живут кандидаты в депутаты. Как же они будут жить, когда депутатами станут?

Лучшая сцена пьесы — истязание де Сада. А так... это полная хреновина в нынешней ситуации, и перевод хреновый... Наверное, на этот сюжет можно было бы более тонкий текст нарисовать.

2 декабря 1997 г. Вторник

Второй агитационный день. На Юлии 700 тыс. рублей я сэкономил. Ничего нет более омерзительного этого занятия... Или такие попадаются мне? Не везет... И она не знает, кто я и кто такой Бумбараш. Это уж совсем свинство.

10 декабря 1997 г. Среда, мой день

Поехал в Союз писателей Москвы и стал писателем, есть корочки.

И вот назначен я шефом на Мастера и на маркиза де Сада. Что мне делать — не знаю.

И чего я жду от этой жизни еще?! Вот и членом Союза писателей стал. Для чего я выбрасываю эти несчастные тыщи на взносы и пр.? Ну, когда-то Союз, быть может, и нужен мне был, когда меня не принимали. А теперь-то?!

Столько времени теряю я с этим бл... Вся жизнь прошла в бл...

18 декабря 1997 г. Четверг. Кабинет

В ночь с 13-го на 14-е был открытый эфир с Дибровым и группой СТ-Жан Сагадеев. Я очень волновался за текст «Маши» и все-таки решил написать его крупными буквами на листе и пел по бумажке. Думаю, что сделал правильно, подстраховав и обезопасив себя от позорных накладок. Сергей и Тамара остались довольны... Кроме «Маши», пел «Коней» и пр.

ПРОСТИ МЕНЯ, ГОСПОДИ! 1998

8 января 1998 г. Четверг

Бортник: «Я не заметил, как быстро ты из провинциала превратился в мерзавца».

Мне это очень понравилось. Я даже не успел обидеться, до того я от души хохотал точности постановки вопроса и остроумию.

«Валера! „Мой Эфрос“ — это прекрасно! Так говорить может только независимый художник! Такого откровения никогда не читал. Это подвиг! Оставайся с нами! Твой М. Пуговкин».

Вот такое послание получил я в Киеве от почетного гражданина г. Ялты Михаила Пуговкина. И что мне было делать, как не возгордиться и не напиться?!

10 января 1998 г. Суббота

Рыжий:

— Золотухин сказал, что он де Сада не отдаст.

Любимов:

— Золотухин спился и погиб... «не отдаст»!

— Нет, не погиб. Он будет играть. Для него в этой пьесе есть «стимулиндт».

Это заявление шефа надо мужественно воспринять, вникнуть, пережить, и вывод сделать один — шеф всегда прав, и не обижаться за эти слова на шефа, а попытаться исправить его мнение по этому пункту обо мне. Не озлиться.

11 января 1998 г. Воскресенье

Денис загадал загадку мне. Хочет поступать на юридический факультет гуманитарного государственного университета. Подготовительные курсы стоят 500 тысяч. Но от этой заботы он меня освободил — знакомый священник поздравил его с Рождеством и подарил ему 100 долларов. Денис просит не звонить никуда и не помогать ему. «Это воля Божья — поступлю я или не поступлю. Это — продолжение моей идеи, юридическая стезя, я хочу получить знания и хочу, чтобы путь мой был честным, без отцовской или чьей-то помощи. Я не отказываюсь от отцовского благословения, но пойми меня, папуля, правильно. Это моя вера, это укрепление моей веры... Если я не поступлю, значит, не захотел того Господь...»

Где-то 31-го звонил я Дарье Асламовой, и мы за «СПИД-инфо» расстались друзьями. Поздравили друг друга и пожелали.

12 января 1998 г. Понедельник. Кабинет, вечер

99-й год. Это что! Пушкин родился в 1799-м. Вот так. Если рожать, то Пушкина или Ахматову... Всю дорогу я счастливо смеялся.

15 января 1998 г. Четверг

Любимов сказал: «Золотухин — сложный человек».

Несколькими часами спустя позвал меня к себе шеф, обласкал взором (а я все жду, затаясь, когда он мне скажет про «Мой Эфрос»; когда донесут ему — тогда и скажет) и сказал:

— Хорошо они сделали передачу о тебе, и я там ничего сказал... с юмором. Интересно Плахов придумал... Нет, хорошо. Но эта... Демидова... Я бы на твоем месте сказал: «Вырежьте ее на хрен!» Ну, что это такое... Ну да, я понимаю, ты не вмешиваешься... но что это... Я ведь ей дал крышу с этим ее драным квартетом и спросил: «Алла, неужели вам интересно этим заниматься?»

Я понял: его больше всего возмутил тезис Демидовой «Золотухин — самостоятельный человек». Пора заводить свое дело и уходить из-под Любимова, «досостояться», дескать, Любимов уже дать как бы ничего не может.

16 января 1998 г. Пятница. Мариуполь

Вчера за вечерей вспоминали Иван с шефом Целиковскую.

— Сколько ты прожил с Шацкой?

— 15 лет.

— Да, тоже срок. А я 20... Терпеливые мы с тобой люди, — сказал шеф, усмехаясь.

В «зеленую тетрадь»

— Ты мне скажи: женишься ты на мне или нет.

— Думаю, что не женюсь... — И «ту-ту-ту»...

Но слово сказано. И теперь будь что будет. Но знать она должна. Сейчас там разыграется опять трагедия, слезы, истерика.

В последнюю встречу она прижала меня к себе крепко и выдохнула: «Единственный мой, любимый, неповторимый» — что-то из этой терминологии.

Перезвонила:

— Помнишь, ты говорил в каком-то споре, что этого никогда не случится — мой брак с П.? Так вот, давай заключим пари... Что ты ставишь?

— Руку.

— Рука мне твоя не нужна.

— А что тебе нужно?

— Ну, какая-нибудь сумма, пусть это будет приданое... 500 или 1000 долларов.

— Пятьсот.