На подъеме

– Заходите к нам, – сказала она. Возможно, это был завуалированный упрек, ведь она наверняка знала, что он ни разу не обедал в «Поле фрихоле». Но Скотт сомневался, что эта молодая женщина способна на такое изощренное ехидство.

– Непременно зайду, – пообещал он. – Надо полагать, у вас есть frijoles[1]?

Она улыбнулась, и ее лицо засияло.

– Да, много видов.

Он улыбнулся в ответ.

– Глупый вопрос.

– Мне надо идти, мистер Кэри…

– Просто Скотт.

Она кивнула:

– Хорошо, Скотт. Было очень приятно с вами поговорить. Я боялась сюда идти, но я рада, что мне все же хватило смелости. – Она протянула руку. Скотт сердечно ее пожал. – Но у меня одна просьба. Если увидите Дейдре, пожалуйста, не говорите ей, что я к вам приходила.

– Договорились, – сказал Скотт.

Двумя днями позже, когда Скотт доедал свой обед, сидя за стойкой в кафе «У Пэтси», он услышал, как за одним из ближайших к нему столов кто-то упомянул ресторан «этих розовых сучек». Раздался дружный смех. Скотт посмотрел на недоеденный кусок яблочного пирога на тарелке, на растекшийся по нему шарик растаявшего ванильного мороженого. Десерт казался вполне аппетитным, когда Пэтси его подала, но теперь аппетит пропал напрочь.

Не могло ли быть так, что Скотт слышал подобные замечания и раньше, но отфильтровывал их, как любые случайно подслушанные, но не важные (для него) посторонние разговоры? Да, наверное, могло. Хотя ему было не очень приятно это осознавать.

«Нам, наверное, придется продать ресторан, – сказала Мисси. – Мы все равно не продержимся зиму без помощи местных».

Она произнесла это с такой уверенностью, словно в окне «Поля фрихоле» уже стояла табличка «ПРОДАЕТСЯ ИЛИ СДАЕТСЯ В АРЕНДУ».

Скотт встал с табурета, оставил чаевые под десертной тарелкой и подошел к кассе, чтобы оплатить чек.

– А пирог не доел, – заметила Пэтси. – Не понравился?

– Да просто пожадничал, – сказал Скотт. – Отрастил глаза больше желудка.

Но если по правде, его глаза и желудок остались точно такими же, как и раньше, просто теперь весили меньше. И что самое удивительное, его это совсем не пугало и даже почти не тревожило. Иногда он вообще забывал о своей необъяснимой и неуклонной потере веса. Так было в тот раз, когда он выжидал на крыльце, чтобы сфотографировать Дама и Ди, присевших на его лужайке. И так было теперь. Он не мог думать ни о чем, кроме шутки о «розовых сучках».

За столом, где прозвучали эти слова, сидели четверо крепких парней в рабочей одежде. На подоконнике рядком лежали каски. Все четверо были в оранжевых безрукавках с надписью КСКР: Коммунальные службы Касл– Рока.

Скотт шагнул к выходу, открыл дверь, на секунду застыл на пороге, потом развернулся и подошел к столику, за которым сидела компания дорожных рабочих. С двоими из этой четверки он был знаком, с одним из них, Ронни Бриггсом, не раз играл в покер. Здешние жители, как и он сам. Соседи.

– Нехорошо так говорить.

Ронни озадаченно поднял взгляд, потом узнал Скотта и улыбнулся:

– Привет, Скотти, как жизнь?

Скотт не обратил на него внимания.

– Эти женщины – мои соседки. Они приятные люди.

По крайней мере Мисси. Насчет Маккомб он не был так уверен.

Один из рабочих скрестил руки на широкой груди и угрюмо посмотрел на Скотта:

– Мы вроде как не с тобой говорили?

– Нет, но…

– Вот и шел бы ты.

– Но мне волей-неволей пришлось это слушать.

В обеденный перерыв в маленьком кафе Пэтси всегда было людно и шумно. Но сейчас все разговоры умолкли. Стих даже звон посуды. Люди начали оборачиваться. Пэтси настороженно встала у кассы в ожидании неприятностей.

– Повторяю еще раз, приятель: иди-ка ты куда подальше. Мы разговаривали не с тобой, и не лезь не в свое дело.

Ронни поспешно поднялся из-за стола.

– Скотти, пойдем, я тебя провожу.

– Не надо меня провожать. Я уже ухожу, но сначала скажу одну вещь. Если вы там едите и вам не нравится, как у них кормят, критикуйте еду. Ваше право. А чем эти женщины занимаются дома, это не ваше дело. Понятно?

Парень, посылавший Скотта, опустил руки и встал. Ростом он был ниже Скотта, но моложе и мускулистее. Его широченная бычья шея налилась кровью, лицо тоже побагровело.

– Ты бы лучше заткнулся, приятель, пока я сам тебя не заткнул.

– Давайте без глупостей, – резко проговорила Пэтси. – Скотти, тебе лучше уйти.

Скотт не стал спорить. Он вышел на улицу и вдохнул прохладный октябрьский воздух. У него за спиной раздался стук в стекло. Он обернулся и увидел, как Бычья Шея поднял палец, словно хотел сказать: погоди-ка минуточку. Почти все окно кафе было завешано объявлениями и афишами. Бычья Шея сорвал один листок, подошел к двери и распахнул ее.

Скотт сжал кулаки. В последний раз он дрался еще в средней школе (эпическая битва, длившаяся ровно пятнадцать секунд: шесть ударов, четыре мимо), но сейчас ему вдруг захотелось подраться. В ногах ощущалась неимоверная легкость, и Скотт рвался в бой. Он не злился, не психовал. Он был счастлив. В приподнятом настроении.

Порхай, как бабочка, жаль, как пчела, подумал он. Ну, давай, здоровяк.

Но Бычья Шея не хотел драться. Он скомкал листок и швырнул его под ноги Скотту.