На подсосе

— Погодите, у меня тут прием дерьмовый. — Джеред забрал телефон и крысу и вышел за дверь и по лестнице из подвала.

Томми повернулся к Джоди.

— Меня уже совсем голодом скрутило.

— Меня тоже.

— А может, стоит, ну, Джереда отведать?

— Мне кажется, это плохая мысль.

— Н-да, — произнес Томми. — Уильям у нас в больнице, а где Эбби, мы не знаем, поэтому я не вижу, какой у нас тут выбор.

— Томми, давай сперва отсюда выберемся. Ну что плохого может произойти? Мы шокируем родителей Джереда? У меня такое чувство, что они уже давно десенсибилизированы.

— Это еще куда ни шло, но что мы будем делать завтра? В мотель впишемся? Можно, если добудем деньги — и поставим Эбби караулить дверь, чтоб горничная не зашла и нас не зажарила. — Томми вдруг просиял. — Эй, а может, Эбби прихватила деньги в студии?

— Эбби, может, и в живых-то уже нет, — сказала Джоди, и в голосе ее слышалось нечто большее, чем просто раздражение. — Ты же помнишь, как Илия собирался убить тебя, чтобы мне только досадить. Если он за нами следил — Эбби наверняка видел. Она станет следующей. Надо было уходить отсюда сразу. Ужас, что мы ее там бросили совсем одну.

— Она же прямо к нему отправилась. — Томми схватился руками за голову. — Как я все это ненавижу, Джоди. Ну зачем ты так со мной поступила? Все могло бы получится. Я бы за тобой ухаживал и жил реальной жизнью. А теперь я существую от одной кормежки до другой, и всем со мной очень опасно. Все хотят нас убить или что-нибудь у нас отобрать. Я ж из Индианы, на Среднем Западе нас к такому не готовят.

Джоди соскользнула с кровати и села с ним рядом на пол, обняла за плечи.

— Все не так, Томми. Мы — как боги. Ну да, нам нужно охотиться, но как только поддашься хищнику в себе, у тебя вся тревога испарится. Ты должен почувствовать силу.

— Силу? Какую еще силу? Да я уже готов был этой крысой закусить.

— Ну, крысой можно, если нужно, эта ебучка все равно жуть наводит.

Томми отстранился.

— Не смей.

В дверь ввалился Джеред, жамкая свой ингалятор.

— О боже мой! О боже мой! Она познакомилась с клевейшим парнем, который ниндзя, и они тотально запали друг на друга. А те парни, про которых вы нам рассказывали, которые вас еще выкрали, у них там целая куча теперь вампиры. И там еще высокая такая тетка — вампир тоже, она Эб укусить пыталась. А Эбби тотально всех завалила и подожгла каким-то портативным солнышком. О боже мой, какая она крутая. Вот бы мне такие яйца, как ей.

— А сейчас она где? — спросила Джоди.

— Пьет мокаччино в «Талли» на Маркет. Я ей занял двадцатку. Она вернет из рождественской премии, которую вы ей дали. Эй, а мне премию можно, я же…

— Позвони ей и скажи, чтоб не двигалась с места, — велела Джоди. — Мы идем.

— Правда? — уточнил Томми. «Можно отсюда наконец выбраться — найти… донора!»

— Ты остаешься, — сказала Джоди. — Мы идем. — И она похлопала Джереда по плечу, стараясь держать руку подальше от крысы.

— Правда? — уточнил Джеред.

— Да, Джеред, тебе придется во всем признаться родителям. Рассказать как на духу, что весь день у тебя в комнате провела девушка. Мы сейчас поднимемся, и ты просто меня им представишь как свою подружку.

— Наверно, ладно. Может, карандаш для глаз дать? И помаду чуть-чуть подправьте, ладно?

— Я весь этот мрак из твоей задницы сейчас выбью, крысоеб. — И Джоди изобразила улыбку на несколько градусов прохладнее теплой.

За всю его долгую жизнь Илию бен Шапира выслеживали, пытали, топили, сажали на кол, в тюрьму, а в двух случаях и жгли на костре. Такая уж терпимость у людей к тем, кто питается животворной кровью других. Но за все восемь столетий его ни разу не запекали вспышкой из навороченной «Хонды». Несмотря на новизну этого переживания — а новизна теперь для него стала новой радостью, — Илия прикидывал, что если еще восемьсот лет проживет без этого трюка, его вполне устроит.

Он полз по переулку ЮМЫ, выхватывая из-за мусорных контейнеров крыс и досуха их выпивая, лишь бы поскорее залечиться и окрепнуть, чтобы поохотиться на настоящую жертву. «Вот предметный урок смирения, — думал он. — Вот из-за чего мне и мне подобным приходится давать клятву: не высовываться». Это бы неизбежно случилось: для охоты на вампиров и их уничтожения начнут применять новую технику. Но он же приспособил технику к тому, чтобы она его оберегала. Его яхта с авторулевым, сенсорными датчиками и запечатываемым саркофагом служила ему так же верно, как любой охраняемый замок. Но он забыл правило — не забыл вообще-то, проигнорировал, решил положиться на надежду, чуть ли не веру в то, что он всегда выйдет победителем. Стало быть, какая-то догадливая корова придумала, как консервировать солнечный свет и выпускать его на вампирскую самонадеянную тушку. Корова ни за что бы не отыскала решения, если б сам вампир не показал ей проблему. Унижен, в общем, был Илия, и зол, и голоден, и немного печален, ибо полюбил свой желтый тренировочный костюм, а теперь от него остались только бусины оплавленного полиэстера, впечатавшиеся в горелую его кожу.