На поиски динозавров в Гоби

Совершенно одуревшие, в половине третьего мы дотащились, наконец, до станка, где имелась прохладная юрта и в ней чай (о, блаженство!). Шоферы так устали, что следовало бы устроить здесь ночлег. Однако, превозмогая утомление, они согласились ехать до Далан-Дзадагада, где было решено сделать полдневный отдых. У Петрунина в довершение всех бед разболелись зубы. В 7 часов вечера, когда немного спала дневная жара, мы двинулись на Далан-Дзадагад, до которого оставалось 120 километров, но, правда, уже по сносной дороге. В половине двенадцатого ночи перед нами замелькали приветливые огоньки аймачного центра. Спали все, как убитые, одиннадцать часов.

В Далан-Дзадагаде машины догрузили коллекциями. Особенно много пришлось повозиться с баин-дзаковским монолитом, в котором был заключен панцирный динозавр. Монолит весил не менее трех тонн. В среднем на каждую машину приходилось около четырех тонн коллекций, и шоферы потихоньку ворчали, но коллекций было много и их надо было спешно вывозить. Выехали вечером, когда стала спадать дневная жара. Ветер тянул попутный. Все же до наступления темноты мы сделали около сотни километров.

Мне не хотелось ставить койку, и я улегся спать на ящик под самым потолком кузова. Ночью подул очень сильный ветер, и мне приснилось, что он, подхватив меня, с размаху ударил головой о мачту в палатке. Я проснулся от сильной боли в голове, так как в самом деле крепко стукнулся об один из металлических брусьев, на которых крепилась фанерчатая обшивка кузова. Уснув снова, я увидел, будто еду на "Козле" в маршрут и машина по наклонной плоскости попала вдруг в пещеру столь узкую, что из нее невозможно было никуда вылезти. Я начал задыхаться… и проснулся — голова моя была закрыта ватником, и мне действительно стало трудно дышать. Вероятно, дневная жара и сильное утомление порождали такие кошмарные сны.

Мы старались ехать в утренние и вечерние часы, устраивая длительные дневные привалы и кое-как спасаясь от жары в небольшой тени машины. Все же ехать было тяжело и для людей, и для машин.

Когда подъезжали к Мандал-Гоби — центру Средне-Гобийского аймака, ветер неожиданно переменился с попутного на встречный, потянув с севера. Сразу стало прохладно. И если десять минут назад мы задыхались от жары в кабинах, несмотря на наше минимальное одеяние — трусики, то теперь пришлось не только одеться, но и поднять стекла в кабинах. Через какой-нибудь час стало нестерпимо холодно даже в ватниках.

Такое резкое падение температуры — не редкий случай в Гоби — отмечено многими путешественниками. Приблизительно с конца марта и до конца октября стоит в общем почти одинаковая погода — жарко днем и холодно ночью. Днем не знаешь, куда деваться от жары, ночью холодно без ватника. В отдельные же дни, даже и в середине лета, температура падает до нуля. Быстрые колебания температуры — одно из типичных свойств резко континентального климата Гоби, лишний раз подчеркивающее суровость этой пустыни.

В Улан-Баторе мы прожили около недели, пополнив запасы горючего и продовольствия. От Юрия Александровича Орлова пришла из Москвы телеграмма, что он вылетает 14 июня, но я уже не имел возможности ждать и за два дня до его приезда выехал обратно в Нэмэгэту, оставив в Улан-Баторе "Кулана", который не успел отремонтироваться — у него поломался один из продольных брусьев и оказался еще ряд других повреждений. Я рассчитывал, что он выйдет через четыре дня вслед за нами. За это время должен был приехать Орлов.

Проехав Ноян-Сомон, мы оставили у первого колодца загруженного до отказа бензином "Волка" с его водителем Вылежаниным и переводчиком Намнандоржем, что бы не гнать машину лишний раз через пески Нэмэгэту. Здесь они должны были дождаться нашего возвращения из Нэмэгэту для совместного участия в западном маршруте. Таким образом, вся колонна распалась, и в Нэмэгэту пошел один "Дракон".

Как правило, на дальние расстояния или в труднопроходимую местность посылали не менее чем по две машины, и лишь впоследствии, когда накаталась дорога по Нэмэгэтинской котловине, машины иногда курсировали в одиночку, покрывая за четыре дня расстояние между Нэмэгэту и Улан-Батором.

Выехав в Нэмэгэтинскую котловину, мы с Безбородовым решили спрямить наш путь, взяв направление на хорошо знакомые нэмэгэтинские обрывы. Но, как известно, опрометчивость редко приводит к хорошим результатам. Так именно и получилось теперь: путь мы сократили, но пересекли множество промоин и лощин и в результате потеряли часа три.

В Нэмэгэту нас ждали с нетерпением, тем более что мы везли корреспонденцию, и почти всем были письма от родных и знакомых, которые особенно приятно получать в такой дали, за тысячи километров.

Работа здесь шла полным ходом, и уже новая партия монолитов была готова к отправке. Наибольшее затруднение вызывала их транспортировка в лагерь, так как машина в большинстве случаев могла подъехать к раскопке только снизу, по руслу. Поэтому приходилось спускать монолиты на веревках — с 15-20-метровой высоты, по отвесной стене.