На полголовы впереди

— Нет, не знаю, — сказал он что-то уж слишком легкомысленным тоном, который мне не понравился. — В этом весь смысл — чтобы каждый старался угадать, кто актеры. Мне это нравилось все меньше и меньше.

— И конечно, среди остальных пассажиров тоже могут скрываться актеры, пока не наступит их очередь действовать.

— Каких остальных пассажиров? — с недоумением спросил я.

— Болельщиков. — Он заметил на моем лице удивление. — Разве об этом ничего не говорится в том конверте?

— Нет.

— Ах, вот что. — Он на мгновение задумался. — Видите ли, чтобы все путешествие было более экономичным, железнодорожная компания сначала предложила нам прицепить наши вагоны к обычному поезду, который отправляется каждый день из Торонто в Ванкувер, — он называется «Канадец». Мы не хотели этого делать, потому что тогда не смогли бы задержаться на два дня в Виннипеге и побывать в горах. Правда, можно было отцепить вагоны и оставить их на запасных путях, но тогда нам пришлось бы как-то решать проблемы безопасности. Однако получалось, что отправить свой собственный поезд будет для нас крайне дорого, почти невозможно. Поэтому мы объявили, что будет организована отдельная экскурсия — тур по ипподромам, и благодаря этому у нас теперь собственный поезд. Но пришлось добавить к нему еще три-четыре спальных вагона, еще один вагон-ресторан и один-два сидячих вагона — смотря по тому, сколько всего билетов будет продано. На объявление откликнулось множество людей, которые не хотят платить столько, сколько платят владельцы лошадей, но хотят прокатиться по канадским ипподромам во время отпуска. Они покупают билеты на поезд по обычной цене, а на стоянках будут устраиваться сами...

Для удобства мы называем этих пассажиров болельщиками.

Я вздохнул. Наверное, в этом был смысл.

— А что такое сидячий вагон? — спросил я.

— Вагон с откидывающимися креслами, без спальных купе.

— И сколько всего человек поедет на этом поезде?

— Трудно сказать. Прежде всего сорок восемь владельцев лошадей... Мы называем их владельцами, чтобы отличать от болельщиков... и их конюхи. Потом актеры и представители туристической фирмы. Потом поездная бригада, проводники, официанты, повара и так далее. Если прибавить всех болельщиков — ну, человек двести наберется. Точную цифру мы узнаем только к отправлению. А может быть, и позже, когда всех пересчитаем.

Среди двухсот человек мне будет легче затеряться, чем среди сорока восьми, подумал я. Может быть, это и к лучшему. Но владельцы будут гадать, кто здесь актер, — кто не тот, за кого себя выдает.

— Вы спрашивали, как можно будет со мной связаться, — сказал Билл Бодлер.

— Да.

— Я поговорил кое с кем из нашего Жокейского клуба, и мы решили, что вам лучше всего будет просто звонить нам со станций.

Я с некоторым беспокойством спросил:

— А сколько человек в вашем Жокейском клубе знают, что я еду этим поездом?

Он как будто удивился:

— Ну, я думаю, всему руководству известно, что мы отправляем своего человека. Они точно не знают, кого. Во всяком случае, не знают фамилии. Пока не знают. До тех пор, пока я не встречусь с вами и не дам своего согласия. А как вы выглядите, они не знают и не будут знать.

— А не могли бы вы не сообщать им моего имени?

Это его удивило и отчасти даже обидело.

— Но у нас в Жокейском клубе сидят разумные люди. И осторожные.

— Но ведь случаются утечки информации, — сказал я.

Он задумчиво посмотрел на меня, позвякивая кубиками льда в своем стакане.

— Вы это серьезно? — спросил он.

— Вполне.

Он нахмурился:

— Боюсь, что кое-кому я уже назвал вашу фамилию. Но я настоятельно попрошу их ее не разглашать.

«Пожалуй, больше уже ничего не поделаешь — поздно, — подумал я. — Может быть, я слишком много думаю о том, как сохранить все в тайне? И все же...»

— Я бы не хотел звонить прямо в Жокейский клуб, — сказал я. — Нельзя ли оставлять для вас сообщения где-нибудь в таком месте, где получать их будете только вы? Например, у вас дома?

Его лицо расплылось в почти мальчишеской улыбке.

— У меня три дочери-подростка и жена, у которой свои дела. Наш телефон практически всегда занят. — Он немного подумал, а потом написал в блокноте номер телефона, вырвал листок и протянул мне.

— Звоните сюда, — сказал он. — Это телефон моей матери. Она всегда дома. Она больна и почти все время в постели. Но голова у нее не затронута.

Соображает прекрасно. А поскольку она больна, то, когда она звонит мне на работу, ее тут же соединяют или сообщают, где меня найти. Если вы передадите свое сообщение ей, оно дойдет непосредственно до меня с минимальной задержкой. Так годится?

— Да, прекрасно, — ответил я, решив оставить свои сомнения при себе.

Мне пришло в голову, что даже почтовые голуби и то были бы надежнее.

— Что-нибудь еще? — спросил он. — Да. Как вы думаете, не можете ли вы спросить у владельца Лорентайдского Ледника, почему он продал долю в своей лошади Филмеру?

— Это она, а не он. Спрошу. — Казалось, у него были на этот счет какие-то колебания, но он не стал объяснять, в чем они состоят. — Это все?

— А мой билет?

— Ах, да. Вы его получите в туристической фирме «Мерри и компания».