На полголовы впереди

Голос Даффодил я услышал прежде, чем увидел ее, и, когда Филмер проходил мимо двери бара, я стоял нагнувшись и сунув голову под стойку, словно прибирал там что-то. Мне показалось, что они бросили в нашу сторону всего лишь беглый взгляд на ходу.

— ... Когда мы будем в Виннипеге... — говорил Филмер.

— Вы хотите сказать — в Ванкувере, — поправила Даффодил.

— Ну да, в Ванкувере...

— Вечно вы их путаете.

Оба говорили громче обычного, потому что она была впереди, а он сзади. Их голоса затихли в коридоре — надо думать, они отправлялись спать. Я дал им время попрощаться — купе Даффодил было одним из трех расположенных сразу за баром — и медленно пошел вслед. Я прошел до вагона-ресторана, но их нигде не было видно: вероятно, Филмер отправился прямо к себе, потому что из-за двери его купе пробивался свет. Однако Даффодил, как выяснилось, к себе не пошла. Вместо того чтобы уютно устроиться под одеялом в своем купе неподалеку от бара, она, к моему удивлению, повстречалась мне у двери, ведущей из спального вагона впереди того, где помещался Филмер. При каждом шаге ее бриллианты вспыхивали крохотными яркими огоньками.

Я отступил в сторону, пропуская ее, но она остановилась около меня и спросила:

— Вы не знаете, где ночует мисс Лорримор?

— В том вагоне, откуда вы идете, мэм, — ответил я с готовностью.

— Да, но где? Я обещала ее родителям, что посмотрю, все ли у нее в порядке.

— Проводник спального вагона должен знать, где она, — сказал я. — Не хотите ли пройти со мной?

Она кивнула. Идя впереди нее, я подумал, что вблизи она выглядит, пожалуй, моложе, чем мне показалось сначала, а может быть, на самом деле она и старше, но кажется моложе из-за какой-то душевной незрелости. Это было странное мимолетное впечатление, которое тут же исчезло.

Пожилой проводник спального вагона дремал не раздеваясь. Он услужливо показал Даффодил верхнее место, где спала Занте, но толстые шерстяные занавески были плотно задернуты и застегнуты, и, когда Даффодил тихо позвала девушку по имени, ответа не было. Проводник с оттенком отцовской заботливости сказал, что она крепко спит, он в этом не сомневается, потому что видел, как она возвращалась из туалета в конце вагона и забиралась на свою койку.

— Наверное, придется этим удовлетвориться, — сказала Даффодил, пожав плечами: в конце концов, это не ее проблема. — Тогда спокойной ночи и спасибо за помощь.

Мы проводили ее глазами. Она шла, пошатываясь и держась за поручни: сверкающая высокая прическа, стройная фигура. Крепкий аромат мускуса долго еще висел в воздухе, словно воспоминание, после того как она скрылась. При виде этой роскошной женственности проводник погрузился в философскую задумчивость, глубоко вздохнул и удалился в свое купе, а я пошел в следующий вагон, где находилась моя собственная койка. Дверь купе Джорджа Берли, через два купе от моего, была широко открыта, и я обнаружил, что он у себя — спит одетый, тихо похрапывая, в своем кресле. Как только я остановился около его двери, он вздрогнул и проснулся, словно разбуженный каким-то шестым чувством.

— Что-то неладно, а? — спросил он.

— Насколько я знаю, ничего.

— А, это вы.

— Извините, что разбудил.

— Я не спал... Ну, только вздремнул немного. Я так привык. Всю жизнь на железной дороге, а?

— Любовь до гроба? — спросил я.

— Будьте уверены. — Он протер глаза и зевнул. — В прежние времена было немало целых железнодорожных династий. От отца к сыну, двоюродные братья, дядья... так оно и передавалось. Мой отец и дед были железнодорожниками. А вот сыновья, а? Сидят за компьютерами в больших городах и тычут пальцами в клавиши. — Он усмехнулся. — И железными дорогами теперь управляют из кабинетов, а? Сидят в Монреале и командуют, а сами ни разу в жизни не слыхали, как гудит поезд ночью в прерии. Ничего этого не знают. В наше время большие шишки везде только летают, а? — Глаза его весело сверкнули.

Всех, кто не принадлежит к числу железнодорожников, живущих на колесах, он, несомненно, считал глупцами. — Скажу вам честно — я надеюсь, что умру в поезде.

— До этого, пожалуй, еще далеко.

— Ну, до Уайт-Ривер, во всяком случае, продержусь.