На полях Гражданской…

Ветер срывал листья с крон, целыми охапками подбрасывал над землей, ковром стлал в саду. Бушевал карнавал осени, листопад, праздник природы.

И моей души!

5

Я ждала Вячеслава Новикова, ждала утром, днем, вечером, ночью, изо дня в день, а вместо него прискакал его адъютант Уманец.

Сразу прошел ко мне:

– Барышня! Я к вам с новостью…

– Какой?

– С венчанием придется повременить…

– Как повременить?

– Мы оставляем Воронеж…

Я ничего не могла понять. Готова была схватить Уманца за грудь и затрясти: но почему венчание откладывается? Почему оставляют Воронеж? Почему не приехал сам Вячеслав Митрофанович?

– Красные наступают…

Мы в Медвежьем, как всегда, обо всем узнали позже всех.

– Вячеслав Митрофанович просил передать, что вы вольны поступить, как считаете нужным. Если пожелаете остаться, я уеду. Если ехать, я вас доставлю к нему в целости и сохранности…

Пожелаю не пожелаю. Как я могла не пожелать! Я готова была ехать за Новиковым хоть на край света.

– Он сказал, что вам можно и переждать в Медвежьем, но уверенности, что мы скоро вернемся, нет.

Голова у меня пошла кругом. Я в смятении смотрела по сторонам.

В комнату вошел отец. Он обо всем сразу догадался. Мне пришлось выдержать тяжелый разговор.

– Ольга! Не спеши. Куда ты поедешь? Ведь войска отходят.

– К Новикову.

– В качестве кого?

– Невесты…

– Ольга, образумься, там война!

– Ну и что?!

– … Ведь в нашем кругу не принято, чтобы девушка без брака…

– Папа! Что ты говоришь, ведь ты, ведь ты…

– Оленька, доченька, – взмолилась мать.

– Что я скажу Новикову?! Что струсила? Бросила лю… – во мне поднялось что-то жесткое. – И если я останусь, красные кинутся меня искать. Ведь весь Воронеж видел меня с Вячеславом Митрофановичем…

Сама не ожидала, что во мне проявится такая твердость.

О существовании большевиков мы как-то забыли. Поверив в силу добровольцев, думали, что красные ушли навсегда, но, видимо, ошибались.

Я попросила родителей не прятать далеко подвенечное платье, не спешить раздавать продукты, приготовленые на свадьбу, не снимать навес и не разбирать лавки для гостей. Мне казалось я уезжаю ненадолго.

В саквояж кое-как затолкали мои вещи – собрали бы два чемодана, три, если бы я не воспротивилась.

Тепло одели: вечером уже было прохладно. Заручились у адъютанта заверениями хранить меня как зеницу ока, перекрестили и отпустили.

Две лошади с всадниками выехали из Медвежьего.

Я испытывала угрызения совести потому, что оставила родителей, но мною руководило другое: иного пути, кроме как к Новикову, у меня не было. Можно было осуждать меня за поспешность, непродуманность, взрослая бы женщина такого не совершила, но я была молода и влюблена!

Долго скакали по разноцветным, словно склеенным из лоскутов, полям, пока в лучах заката не показалась дорога «Воронеж – Землянск». Я увидела поток скрипучих повозок, перегруженных пролеток, отдельных всадников и пешеходов. Все двигалось в сторону Землянска. Мелькали мундиры чиновников, служащих банков, костюмы дворян, сюртуки купцов. Шли и ехали пожилые и молодые, женщины и дети. Видно было, что люди уходят целыми семьями, тронулись в путь все те, кому оставаться в Воронеже было не просто рискованно, а смертельно опасно.

Многие уходили. Офицеры увозили свои семьи. Я видела, как люди бежали, хватались за телеги, как старший офицер приказал солдатам слезть с телег, и в них усадили женщин и детей.

Все катилось на запад.

Высматривала брата Сергея, но Уманец сказал:

– Смоленцы прикрывают отход.

– А где Новиков?

– Со смоленцами.

– Так куда мы скачем?

– Разговорчики, барышня! – неожиданно приструнил Уманец. – Раз уж решились ехать, то слушайтесь. Мы едем туда, где встретите Новикова.

Обгоняя темные очертания пеших, повозок, мы добрались до Землянска. Уже стояла глубокая ночь, и не было видно ни неба, ни отблесков на низких тучах, все сковала густая темнота.

Кое-как нашли военкомат, окна которого горели слабым светом. Вокруг, несмотря на поздний час, носились люди. Я еле достучалась до портнихи в пристройке военкомата и попросилась переночевать.

Портниха оказалась на редкость молчаливой. Из ее уст не вылетело ни одного слова, какими неделю назад она расхваливала меня и мой брак с Новиковым. Но я была очень усталой и не придала этому никакого значения. Легла и провалилась в тяжелый сон.

Утро проснулось в молочном тумане. Вставать не хотелось. Но я заставила себя быстро одеться.

Около военкомата толпились люди.

– Набирают пополнение, – сказал мне Уманец.

Ко мне подбежала женщина:

– Ольга! Не узнаете? Я Мария Новоскольцева.

– Ах, да, Мария. Я вас узнала.

– Вы тоже бежите? Понятно… Ваш муж…

– Что вы хотите этим сказать?

– Моего мобилизуют…

– Куда?

– В Смоленский полк.

С ней поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж, где в просторной комнате с огромным шкафом и портретом последнего российского императора на стене, а картинами Керенского и какого-то матроса в углу, за узким столом военные окружили Всеволода Веселаго.

– Вот он забирает моего мужа! – Мария показала на Веселаго, перед которым стоял грузный офицер.