На полпути к себе

На мгновение ноздри мага раздуваются, но эта смена настроения мимолётна и не привлекает особого внимания. А в следующее мгновение Лаймар резко встаёт и отвешивает поклон хозяину дома. Столь же презрительный, как и в первый раз.

— Простите, но вынужден откланяться… Дела, дела! Если вам понадобится моё участие — всегда к вашим услугам!

— Конечно, почтенный Лаймар, всенепременно! Вас сопроводят со всем возможным почтением! — Герцог так оживлённо воспринял известие об уходе мага, что сразу становится ясно: не мне одному этот чернявый наглец встал поперёк горла.

Когда последние отголоски присутствия кудесника растаяли в воздухе зала, я спросил:

— Стоило ли пользоваться услугами того, кто не вызывает доверия?

Дядюшка Хак настороженно нахмурился, а Льюс вдруг улыбнулся, разом помолодев на пяток лет:

— Вы тоже заметили?

— Что именно?

— Некоторую… скользкость почтенного мага.

— Я бы назвал это склизкостью, если позволите.

— Да, так гораздо вернее! — подтвердил герцог. — Мне не нравится этот человек.

— Тогда зачем…

— Он лучший дознаватель Виллерима и правая рука придворного мага.

— То есть с ним не стоит портить отношения? — уточняю. Из любви к порядку.

— Можно и так сказать, — кивнул дядюшка Хак. — Но вы, похоже, заставили его понервничать…

— Почему вы так считаете? — Наблюдательность старого герцога не стала для меня ошеломляющим открытием, но всё же немного и неприятно удивила.

— Он даже не остался на обед, а всем известно, как сильно почтенный Лаймар любит дармовое угощение! — пояснил Льюс. — Ваше упоминание о демоне… Как его зовут?

— Его не зовут, — устало вздыхаю. — Он приходит сам. К тем, кто не замыкает кольцо вокруг стоячей воды. Демон К’хашш.

— И чем он опасен?

— Да ничем особенным… Детская страшилка, не более.

Я не стал объяснять, что именно поэтому все дети Южного Шема, как только становятся способны удержать в пальцах чашку, учатся отгонять упомянутого демона. А изжить детскую привычку ой как трудно…

— И они все… там, на Юге… так делают? — продолжал допытываться Льюс.

— Все. Без исключения.

— Интересно… Значит, вы полагаете, что Лаймар родился в Южном Шеме?

— Вероятность велика. Либо его семья чтила традиции и на чужбине… Впрочем, оставим в покое происхождение сего, вне всякого сомнения, достойного человека. — Позволяю себе улыбнуться. — С какой целью вы пригласили в дом нас обоих в одно и то же время?

— В основном чтобы удостовериться, что вы не имеете отношения к гибели моего сына.

— Как раз имею! Если он умер только из-за того, что приблизился ко мне…

— В этом виноват он сам, верно?

— Вынужден согласиться… Итак, вы удостоверились в моей невиновности?

— Вполне.

— И… ваши дальнейшие действия?

— Пока что я приказал стрелкам ослабить тетиву, — без тени улыбки сообщил герцог. — Это вас устраивает?

Усмехаюсь. Как всё просто… и как привычно. Люблю таких людей — рациональных и предсказуемых.

— На какое-то время… Вы подозревали меня? Почему?

— Вы поразительно вовремя оказались в том самом месте, где на меня напали разбойники. Вы вызвали Кьеза на дуэль…

— О, тут вынужден протестовать: Кьез вызвал меня. Я, знаете ли, не люблю зря проливать кровь.

— Это я видел, — подтверждающе кивнул дядюшка Хак.

— А насчёт разбойников… Я очень часто оказываюсь в нужное время в нужном месте. Врождённое умение. Хотя лично я полагаю это проклятием.

Несколько вдохов герцог внимательно смотрел на меня. Прямо в глаза. Потом довольно сощурился:

— Я вам верю, лэрр. Собственно, я верил вам и раньше… Всё-таки вы спасли и мою жизнь, и жизнь моего младшего сына, только он не воспользовался вашим даром.

— Почему он задумал убийство?

— Он хотел выйти из тени на свет, забыв о том, что солнечные лучи могут и обжечь, — сухо ответил дядюшка Хак, и я в первый раз заметил, насколько глубоко его ранило предательство сына.

— Он действовал не в одиночку. У вас есть какие-нибудь предположения?

— Пока нет… Но обязательно будут. Я не оставлю смерть Кьеза неотомщенной! — На мгновение усталые глаза полыхнули огнём.

— Если в моих силах чем-то помочь…

— Не смею просить о большем, лэрр, — наша семья и так в неоплатном долгу перед вами… Если не сочтёте моё предложение непристойным… Я хотел бы пригласить вас помянуть моего сына. Вместе с нами.

— Не откажусь. Он достоин поминовения…

Да, достоин. Вы считаете иначе? Ваше право. Спорить не буду. Не место и не время. Кьез уйдёт за Порог не один — ему составит компанию моя тоска. Проводит до места и махнёт рукой на прощание…

Думаете, тяжело хоронить только друзей? Нет. Гораздо труднее расставаться навеки с теми, кто мог бы стать вашим другом. Мог бы, но не стал… Почему-то всегда больнее провожать в последний путь несбывшиеся надежды. Больнее, чем умирать самому.

Я почти раздавлен грузом забот, который, что характерно, взвалил на себя сам. По собственной воле. И вовсе не потому, что не умею отказывать. Хотя… Наверное, не умею. Или, точнее, умею, но не хочу в этом признаваться, в первую очередь самому себе.