Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак.
— Как так перешла? — спросила она. — Что вы подразумевали, а?
— Ничего. Кроме календарной даты. — А вот этого я тебе не скажу! Я своему долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы, иначе разговаривала.
— Скажи, скажи, — вдруг вмешался в беседу чиновник. — Твой долг оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты ему не мешай.
— Ну ладно, ладно, — вперив в пространство желтые пуговицы глаз, буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться, когда и при каких обстоятельствах покинула Землю. — Меня сбросили на парашюте в помощь партизанам. Но меня выдали. Немцы скинули меня с обрыва. Летом сорок третьего года. Вот я и здесь. — Какие такие немцы? — спросил чиновник. — Надо историю учить!
— Как же он будет учить, — сказала Кора, — если он, может быть, жил раньше.
— Они меня пытали, — сказала Нинеля, — но числа я не помню.
— Мне большего не нужно, — сказал Эдуард Оскарович. — Тысяча девятьсот сорок третий год. Разброс значительный.
— Все? — спросила строго Нинеля. Коре казалось, что она видела ее прическу и тонко нарисованные дугами брови в каком-то историческом фильме.
— Все, — согласился чиновник. — Все ведет к умопомешательству. Неужели России это суждено?
— Ваша очередь, — сказала Нинеля, — давайте поговорим про вас, гражданин Журба.
— Это слово мне, Нинеля, не нравится. Так вам и скажу.
— А какое же нравится? — спросила Нинеля. — Можно — ваше превосходительство, ибо имею чин статского советника.
— Мамонт! — сказала Нинеля, обращаясь к Коре за поддержкой. — Он до революции жил.
— А разве вы об этом раньше не разговаривали? — удивилась Кора. — Вы же вместе живете здесь две недели.
Вместо Нинели, которая затруднилась с ответом, заговорил мужчина в толстых очках:
— Во-первых, мы сюда прибыли в разное время, в различных обстоятельствах. Я должен сказать, что некоторые находились в ненормальном состоянии — слишком сильной оказалась травма.
— Старик прав, — сказал человек со шрамом. — Я был убежден, что нахожусь на том свете. Честное слово.
— А что сказать? Конечно же, я думал, что в ад угодил. Или в рай, считай как знаешь, — сказал чиновник. — Тем более что всю неделю сидел в отдельной комнате или камере — понимай как знаешь. Никого не видел, кроме этих мясников. Кора поняла, что он имеет в виду медсестер. — Мы только в самые последние дни соединились, — пояснил инженер Той.
— Почему? — спросила Кора, не ожидая что ей ответят. Но мужчина в толстых очках сказал:
— Они сами не знали, что делать. Они же не верили Гарбую. До конца не верили, что есть контакт с Землей. А теперь они оказались в положении мальчика, который вгрызся в слишком большой пирог. Отступать некуда, а наступать невозможно. И пока они не выяснят отношения между собой, наша судьба тоже не решится. Тогда, охваченная сомнениями, Кора спросила: — А все здесь знают, куда попали? — Я постарался всем объяснить. Но не уверен, что все меня понимают. Нинеля толкнула Кору в бок:
— Так мы до ужина проваландаемся. Давай, майор. — Как?
— Ладно, пошутила. Но своих всегда угадываю. — А у вас был чин? — спросила Кора. — Сержант госбезопасности, — ответила Нинеля. — И не думай, что это чепуха. — Я не думаю.
— Тогда веди допрос, раз я тебе инициативу отдала. Кора обратилась к чиновнику. Тот ответил сразу: — Всю эту абракадабру про параллельные миры я, конечно же, не принимаю, как иудейские штучки. Но нахожусь в недоумении, почему и стремлюсь к порядку. В настоящее время убежден, что попал в неволю к каким-то из наших соседей. Может, к немцам или к туркам. Точно не скажу.
— А когда вы родились? — спросила Кора. Чиновник попытался затянуть халат потуже на пузе. Он продолжал:
— Я имел честь родиться в светлый день освобождения крестьян в государстве Российском, а именно 19 февраля 1861 года от Рождества Христова.
Чиновник обвел всех взглядом, в котором Кора неожиданно прочла гордыню: чиновник всю жизнь полагал себя отмеченным перстом Божьим. — Дальше.
— Крестили меня Власом, Власом Фотиевичем, и в последнее время, до несчастья, имевшего место 23 июня 1907 года, Я трудился на ниве управления государством, пользуясь почетом и уважением сограждан города Бабиловичи Могилевской губернии, где состоял полицмейстером.
— И что же случилось? — подбодрила его Кора, видя, что чиновник загрустил.
— А случилось то, что, отдыхая в Ялте, в пансионе «Марина», было решено посетить Байдарские ворота, где встретить восход солнца с возлияниями и весельем. Мы взяли с собой дам, наняли экипажи… Господи, неужели все это было только вчера? — Когда же это было? — спросила Кора. Нинеля записывала. Быстро, мелко, подложив под лист бумаги квадрат фанеры из стопки, лежащей у стены, — видно, до появления пришельцев здесь намеревались начать ремонт.
— Когда? — спросил Влас Фотиевич Нинелю, к которой испытывал определенную близость.
— Через два дня после меня, мы с тобой считали, Фотиевич. То есть две недели назад.