НА ПОЛПУТИ В АД

– Какой он энергичный, какой оригинальный! В нем есть та самая естественная простота, которая, быть может, и является отличительной чертой гения, – рассуждал молодой человек, лежа с женой в постели. – Ты обратила внимание, как он уничтожал бананы?

Миссис Дарли заключила мужа в объятия. Руки у нее были замечательно длинные и округлые.

– Как славно! – воскликнула она. – Поскорей бы вышли обе ваши книги! Надо его познакомить с Булами и Терри. То-то споров будет! Как все-таки прекрасна жизнь людей, влюбленных в искусство! – Они осыпали друг друга градом поцелуев, вспомнили дни, когда только познакомились, и, совершенно счастливые, крепко уснули.

Завтрак был превосходный: фруктовый сок, овсянка, бекон, грибы – и утренние газеты. После завтрака орангутана повели в его небольшой кабинет; он попробовал стулья и диван и посмотрел на себя в зеркало.

– Ну как, нравится? – озабоченно спросил его мистер Дарли. – Обстановка рабочая? Вон в той коробке сигареты, уборная на площадке. Если захотите выкурить трубку, у меня есть табак, я вам принесу. Как вам письменный стол? Чего-нибудь не хватает?

– Сойдет, – уронил орангутан, по-прежнему не отрываясь от зеркала.

– Что-то понадобится, не стесняйтесь, звоните в звонок, – не унимался хозяин дома. – Я уже предупредил прислугу, что вы член нашей семьи. Если что, я этажом ниже. Ну-с, вам, очевидно, не терпится поскорей сесть за работу. Увидимся за обедом. – И с этими словами он оставил орангутана, который продолжал пялиться в зеркало.

Когда это занятие ему наскучило, что произошло совсем не сразу, он съел несколько сигарет, выдвинул все ящики, заглянул в дымоход, произвел оценку мебели, отвратительно осклабился, почесался – и, наконец бросившись на диван, стал строить планы.

Он был из тех, кто воспринимает всякую бескорыстную – услугу как проявление слабости. Больше того, своего благодетеля он считал литературным ничтожеством и тряпкой, ибо ни разу за все время, что он провел в его доме, ему не доводилось услышать ни слова о гонорарах. «Неудачник! Интеллигент! – сказал он себе. – И этот сосунок еще хочет мне помогать! Видали? Ничего, с ним мы разберемся. Вопрос только-как?»

В принципе орангутан мечтал о светло-серых костюмах, жемчужных булавках для галстуков, о роскошных автомобилях, блондинках и обществе собутыльников. Однако тщеславие его само по себе было настолько алчным, что он хватался за любую мелочь а потому не нашел в себе сил разуверить молодого человека, проявившего интерес к его несуществующему роману, и, вместо того чтобы сделать карьеру боксера тяжелого веса, орангутан убедил себя, что он писатель, которому мешают по-настоящему развернуться покровительство и мелочная опека подлого интеллигентика. В поисках чего-нибудь для себя подходящего он перерыл книжный шкаф, но дальше этого дело так и не пошло. «В этой дыре мне не работается», – решил он.

– О чем пишешь? – спросил он как-то вскоре после этого молодого человека, когда они сидели в тени фигового дерева.

Дарли честно принялся пересказывать содержание своего романа.

– Как ни банально это звучит, – сказал он, – но стиль решает многое.

– Стиль? К черту стиль, – осклабившись, заметил орангутан.

– Я знал, что вы это скажете! – воскликнул его благодетель. – В вас есть та самая нутряная сила, которой мне так не хватает. Насколько я представляю себе ваш роман, он напоен жизненными соками – грубыми страстями, обнаженной похотью, необоримыми желаниями; в нем все – неистовство, мощь, динамичность, первозданное животворное начало.

– Ну, – сказал орангутан.

– Фраза, – заливался его собеседник, – сжата до мыслимого предела, искусно сведена к хрипу, стону и визгу самок с огромными первобытными сосками, а мужчины…

– Точно, – согласился орангутан.

– … они сбивают друг друга с ног, – продолжал поклонник его дарования. – Ощутив на губах солоноватый привкус крови либо заметив, что женское тело становится податливым под градом апперкотов, хуков справа и прямых слева, они внезапно испытывают доселе неведомое им чувство…

– Ага! – с воодушевлением гаркнул орангутан.

– … и с криком, больше похожим на рыдание…

– Ну ты даешь! – заревел орангутан.

– … они прыгают, цепляются, стискивают друг друга в объятиях и в экстазе, который сродни мучительной, непереносимой, обжигающей, душераздирающей боли…

Будучи не в силах больше сдерживаться, орангутан вгрызся в лучшую ветку на фиговом дереве мистера Дарли.

– Факт! Это моя книга, сэр! – замычал он набитой щепками пастью.

После этого орангутан, как ни грустно говорить об этом, бросился в дом и стиснул миссис Дарли в своих железных объятиях.

– У меня творческий зуд, – прохрипел он. Миссис Дарли по натуре была женщиной восторженной. Она поверила мужу на слово, что орангутан до неприличия гениален. Она всегда восторгалась его фигурой и глазами, к тому же на себе испытала его железную хватку.

Вместе с тем она была необычайно благовоспитанной молодой особой.

– А как же быть с Дэннисом? – говорила она. – Мне бы не хотелось обижать его.