На полпути в ад

— Но, мистер Сэнфорд, что вы говорите? Вы понимаете, какие это деньги? Такой контракт — путь к славе. Это имя, карьера… Мистер Сэнфорд, прошу вас, подумайте хорошенько.

— Уже подумал, уважаемый. Подумал и решил, что все это очень дурная шутка.

— Да нет же! — взмолился абонент, обиженный в лучших чувствах. — Это "Космос", уверяю вас. Перезвоните, если не верите. Меня зовут Морис Вернер. Перезвоните.

— Под дурной шуткой я разумею славу, имя, карьеру и прочее. Моя дочь не должна иметь ничего общего с вашим делом. Не переношу кривляющихся детей. А теперь я должен с вами проститься.

И с этими словами он повесил трубку, прервав тем самым бурные протесты своего абонента.

Он сел за работу: как раз сегодня надо было составить смету на установку электропроводки для освещения музейных стендов. Удовольствие, которое он только что испытал, дав отпор силам тьмы, заметно уменьшилось перед лицом цифр, излучавших свет истины. Он теребил в руке осколок кремня, который использовал в качестве пресс-папье. Всю зиму кремень испускал в его сумрачном кабинете малую толику света, накопившегося в нем за четыре тысячи лет. Сегодня, однако, он казался обыкновенным камнем. И все же в сумраке скрывалось что-то смутное, неуловимое, не более чем мимолетный проблеск былого.

И тут он вспомнил про желтый жилет. Вернее, увидел его. Увидел жилет и себя в жилете на ступеньках небольшого, но солидного загородного дома — повесой, ученым, джентльменом.

Этот такой зримый и вместе таинственный желтый жилет, пшеничный по интенсивности, канареечный по нежности тонов, вовсе не был всецело плодом его воображения. Семь лет назад Генри и Эдна проводили медовый месяц в Европе, побывали и в Англии, а в Англии — на скачках. В паддоке Генри обратил внимание на старика с красным лицом и белыми волосами. В этот момент он услышал, как кто-то говорит: "Посмотрите на старика с красным лицом и белыми волосами. Это лорд Лонсдейл. Вон тот, в желтом жилете".

Генри не спускал с него глаз: его краснолицая светлость показалась ему куда интереснее лошадей. Больше всего его поразила необъятных размеров светло-серая твидовая куртка, в которой старикан с баками и розовыми щечками был похож на добродушного старого фермера, по чистой случайности затесавшегося в модно разодетой толпе. Генри, которого всегда отличал безупречный вкус, понял, что его буколическая наружность — верный признак знатного рода.

Однако венцом творения, безусловно, был желтый жилет. "Надо быть принцем, — думал Генри, — чтобы при такой полноте носить жилет желтого цвета. Но смуглый, стройный человек, будь он очень богат и живи он как надо… " — Кого это ты рассматриваешь? — спросила его Эдна.

— Тебе показалось… — ответила он. — Видишь вон того старика с красным лицом? По-моему, кто-то сказал, что это лорд Лонсдейл.

— Какой славный старичок.

С тех пор перед глазами Генри, когда он задумывался или отвлекался от дел, не раз возникал роскошный желтый жилет, по силе воздействия сравнимый разве что с нарциссами Вордсворта. Узнав из газет о смерти лорда Лонсдейла, он испытал чувство человека, потерявшего близкого родственника.

Однажды, увидев в витрине универмага "Эберком-би и Фитч" жилет почти такого же немыслимого цвета, он задумался о долгой истории человека и о короткой истории своей жизни — жизни без желтого жилета.

Кому, как не ему, носить его? Генри перебрал в памяти банальные биографий и заурядную внешность самых богатых. Трудно себе представить, чтобы мистер Форд, к примеру, надел такой жилет. Его душа взывала к жилету, а жилет взывал к нему. Они не могли друг без друга. Их разделяли стеклянная витрина и какие-нибудь жалкие два миллиона.

"Видите вон того стройного человека с блестящими темными волосами? Это Генри Сэнфорд, археолог-миллионер". — "Какой славный".

Никогда еще желтый жилет так настойчиво не овладевал самыми потаенными мыслями Генри; никогда прежде не олицетворял он собой так явственно, как сегодня, независимость, положение в обществе, обеспеченную жизнь, умение нравиться. Прошел целый час, а работа почти не сдвинулась с места. Но тут опять зазвонил телефон.

— Мистер Сэнфорд? Пожалуйста, не кладите трубку. Это "Космос", Голливуд. С вами будет говорить мистер Фишбейн.

"А, черт!" — сказал про себя Генри.

— Мистер Сэнфорд, звоню, чтобы лично принести вам свои самые искренние извинения.

— А в чем дело? Да нет, не стоит…

— Представитель нашего нью-йоркского филиала, как я понял, мешает вам, отрывает от работы.

— Ну что вы. Это был всего лишь телефонный звонок.

— Мы-то знаем, что такое музей, мистер Сэнфорд. Всякий раз, когда наши кинозвезды оказываются в Нью-Йорке, они первым делом идут в музеи. Где, как же в Голливуде, умеют ценить музеи за их основательность, приверженность истине: Боюсь, наш нью-йоркский представитель вел себя излишне настырно.

— Нисколько. Ни в коей мере.