На полпути в ад

Однако же рыбу он успел нюхнуть, и вкусный аромат не давал ему покоя. Через день-другой он исподтишка явился снова; и ухажеры Кики, не будь они столь поглощены своим занятием, могли бы заметить его унылую морду, выглядывавшую из-за дерева. Вскоре он вполне разобрался, что тут происходит — нечто подобное он видывал в Марселе. На следующий вечер он подобрался поближе и занял место среди завсегдатаев. Те косились на него скорее недоуменно, нежели враждебно: и вовсе не его городская повадка, холеный вид и блестящий ошейник смущали и ставили в тупик рыцарей удачи — нет, тут причина была потоньше и поглубже. Со своим братом они быстренько управились бы по-свойски, но Мотылек был какой-то не такой. Почему — этого они ухватить покамест не могли: вроде бы он и отличался ухваткой, но ухватиться-то было как бы и не за что.

Да и Кики взглянула на нового поклонника другими глазами. Ошейник ее прямо-таки пленил: как-никак признак прочного социального положения, а на это женский пол падок, даже самые отпетые среди них. К тому же она заметила, какой он гладкий и плотный: увы, она не первая обманулась внешностью. Подобно его соперникам, она чуяла в нем что-то странное, но прибыл-то он из Марселя, может быть, потому? "Эх, была не была! — подумала она. — Почем знать?" Приблизив нос к мордочке Мотылька, она сипло прокаркала любовный призыв. Тщеславный горожанин с кокетливой улыбкой изобразил сладострастное мяуканье и взялся как умел за то дело, которое вознаграждалось рыбой.

Круглые глаза наблюдателей мигнули; они обменялись взглядами и подсунулись ближе с близоруким выражением. Кики сперва сохраняла терпенье — она подумала, что кавалер обучает ее модным изыскам, — потом раз-другой явственно дала ему понять, что от него требуется, и наконец, убедившись в тщете его усилий, обернулась и одним ударом лапы отшвырнула незадачливого кастрата в канаву. Затем она без малейших проволочек выбрала ему преемника, и все пошло по-заведенному.

Мотылек выбрался из канавы, подрагивая от унижения. Он убрал из-за ушка гадкую грязь, присмотрелся и увидел, что происходит. Взгляд его упал на покинутое блюдо с рыбой. Обделенный судьбой, он был зато, в отличие от присутствующих, обделен и патологическим любопытством: по сравнению с рыбными яствами зрелище это не представляло для него никакого интереса.

Он подполз ближе в надежде сцапать сардину и улепетнуть, но быстро понял свое громадное преимущество перед голодранцами, которым готов был завидовать. Он видел, что они злобно сверкают глазами в его сторону, слышал глухое рычание, заметил, как один-другой кот судорожно дернулся, однако же все оставались на своих местах, как пригвожденные. Размышляя о том, сколь забавно устроена жизнь. Мотылек со смаком уплел рыбу до последнего кусочка, вылизал блюдо и удалился к себе на горку прежде, чем кто-нибудь вздумал за ним погнаться.

Вскоре заколдованный круг распался, и Кики в сопровождении нетерпеливого селадона прошествовала к трапезе. Изумленными, пустыми, круглыми глазами обвели они пустое, чистое блюдо, на котором не осталось ни чешуйки.

Воспоследовало нечто еще небывалое. Обманутый в лучших ожиданиях любовник гнусно выругался и закатил Кики здоровенную плюху. Злополучная должница, чувствуя непрочность своей позиции, не посмела вознегодовать; она лишь съежилась и прижала уши, а разъяренный кот следом за недавними соперниками отправился рыскать по помойкам.

На другой вечер у Кики было не шесть, а всего лишь пять воздыхателей. Кот, оставленный накануне с носом, не удостоил явиться-то ли он лелеял свою законную обиду, то ли решил, что отбросы питательнее, чем любовные труды, которые, чего доброго, опять не окупятся.

И он рассудил верно. Едва лишь Кики с очередным избранником занялись делом, как откуда ни возьмись появился Мотылек. Он прошел к блюду небрежной походкой, не сморгнул под безнадежным и яростным взором прижатой к земле Кики и внимал стенаниям завороженных зрителей, точно сибарит за обедом бродячему скрипачу, терзающему басовую струну. При этом он воздавал должное угощенью и снова съел всю рыбу без остатка.

Назавтра число поклонников Кики убавилось до четырех, затем явились только трое, а к концу недели не стало ни одного.

Несколько дней после этого Кики была так расстроена и подавлена, что на нее жалостно было смотреть. Она сидела зажмурившись, с разинутой пастью, и лишь иногда поводила лапой из-за ушей к носу, точно вычесывала какую-то мысль из своей очумелой головы. Наконец ей это удалось. Она встала, потянулась и под вечер пошла на пригорок проведать Мотылька.