На полынных полях

Политическая кухня советского периода со всей её грязью и кровью в диссертации Лазаридиса не освещалась. И это было естественно и понятно …

Алексей Александрович очень удачно вписал своего протеже в пёструю стаю консультантов и советников, где Валерий, к чести своей, не затерялся – первый же подготовленный им аналитический отчёт был оценён так серьёзно, что позволил ему занять в аппарате особую позицию, которая называлась «помощник по специальным вопросам».

Его высокому боссу очень нравилось, когда информацией, уникально подобранной новым помощником, он изумлял даже тех, кому по должности полагалось знать всё и даже немного больше. И всё чаще точные и ёмкие формулировки Лазаридиса ложились в официальные тексты политических документов.

Как-то после очередного большого совещания босс приостановил Вакулина в коридоре за локоть и поблагодарил за ценного работника.

– Да, он очень умён, – Вакулин был доволен, что ему удалось продвинуть своего человека так близко к высшему руководству, да ещё и угодить. – Я, кстати, никогда не придерживался принципа «хочешь выглядеть умней – умных рядом не имей», напротив – неумно как раз не иметь их рядом, но они должны чётко знать своё место!

– Ты прав, – усмехаясь, прищурился босс, – это архиважно – вовремя ставить некоторых умников на место!

Он развернулся и ушёл, а Вакулин тут же пожалел о своей длинной и нескладной тираде – появилось неприятное ощущение, что минуту назад его брезгливо щёлкнули по носу…

***

Ещё через год Валерий Сергеевич уже пользовался у руководства беспримерным расположением и доверием. Немало тому послужили его необыкновенная работоспособность и прямо-таки аскетическая скромность. Он никогда ничего не просил лично для себя, но был неколебимо твёрд и настойчив, если что-то требовалось в интересах дела.

Действовал Лазаридис решительно, порская быстрым хорьком из-за высокой начальствующей спины, и очень скоро добился, чтобы нужные люди в аппарате чётко усвоили: чего требует помощник – того хочет босс.

Он взошёл на немыслимую вершину, где – если смотреть издалека и снизу – обитали почти боги.

Но вот при близком рассмотрении партийный олимп оказался ненормально загаженным, а многие боги с полубогами – суетливыми и мелочными интриганами, о чём красноречиво свидетельствовали цели, которые преследовал лично каждый из них.

Народным массам активно внушалось, что там, наверху, великие люди самозабвенно решают великие политические и государственные задачи, в то время как обитатели властных этажей, главным образом, люто грызлись за любое сиденье повыше, плели бесконечные интриги и виртуозно мазали друг друга дерьмом. Наиболее сноровистые из них при этом успевали ещё и тырить кое-какую мелочь по дырявым государственным карманам.

Лазаридис презирал их тем больше, чем ближе узнавал. В последнее время его уже посещали мысли, которые Другой ехидно называл «синдромом подавленного гуманизма»: Валерий стал понимать, почему Сталин так безжалостно гонял по лагерям и расстреливал соратников по партии.

– Ты даже не представляешь всей глубины моего разочарования! – трагическим домиком строил брови Другой. – Оказывается, высший пилотаж в политическом искусстве – так обгадить товарища, чтобы он сам заметил это последним, когда все вокруг уже воротят носы…

При всей серьёзности своего статуса, Валерий Сергеевич скоро сделал и весьма скверный для себя вывод: из прислуги, пусть даже самого высокого разряда, его здесь никогда не выпустят, прояви он хоть и ещё сто талантов.

Лазаридис не стремился к известности, но когда его собственные мысли, выводы и оценки, озвученные высшим руководством, широко комментировались и обсуждались по всему миру, он всё-таки чувствовал себя нагло обворованным. А если бы ему сказали, что он и рождён для того, чтобы сочинять кому-то отчёты, доклады и речи – он счёл бы это для себя самым глубоким оскорблением…

Чтобы самому не утратить уважения к себе, в жизни следовало что-то кардинально менять.

– Нужны деньги, – заявил он однажды Другому, – большие и сразу. Без денег нам не вырваться, тем более – славный наш корабль уже течёт, как дырявое корыто.

– Ограбим вечерком Оружейную палату или Алмазный фонд? – привычно съязвил Другой.

– Думать нужно, – Лазаридис уже поставил себе задачу, но ещё не нашел ей решения. – Серьёзно думать…

– Пора! – согласился Другой. – А то, я смотрю, наши товарищи по экипажу слишком уж озабоченно снуют вокруг кладовых.

– И не просто снуют, – Валерий Сергеевич чуть приподнял уголки рта, обозначая улыбку, – все переборки по трюмам прогрызли …

***

В ранние утренние часы, задолго до появления начальства, Лазаридис, по обыкновению, просматривал у себя в кабинете свежие газеты. Однажды на глаза ему попала информация об огромной партии героина, захваченной и уничтоженной в Афганистане советскими воинами-интернационалистами.

Помощник по специальным вопросам прикинул стоимость упомянутого зелья на мировом чёрном рынке и глубоко задумался…

Месяцем позже Валерий Сергеевич пригласил к себе генерала Растопчина, и они вместе зашли к руководству.