На пороге

Женщины убрали и перемыли посуду и пошли в свой угол – устраиваться спать. Постепенно все разошлись по своим топчанам.

Улеглись на набитые сеном матрасы и Веселов, и Азат Галиахметов, и Сергей Васильев. Выключили свет.

– Жора, как думаешь, наше поколение доживет до коммунизма? Сможем мы перевоспитаться? Ну, через творческие бригады, через школы коммунистического труда, – спросил Васильев соседа.

Веселов лежал на спине, подложив сцепленные пальцы ладоней под затылок – подушка, набитая сеном была колючей – и смотрел в чернеющий над лицом потолок.

– Не знаю, – задумчиво ответил он. Коммунизм – это идеал, икона, на которую мы молимся. При коммунизме не должно быть всем одинаково – по горошку на ложку. Кому-то одной горошины будет мало, по заслугам ему, может быть, и ложку гороховой каши дать надо будет. Главное, чтобы были созданы одинаковые стартовые возможности: сыновья министра и дворника должны иметь равный доступ к воспитанию и образованию. Ты сын дворника, но ты талант – тебе путь наверх. Если ты сын важного лица, но тупой, как валенок, – тебе дорога на тот уровень, где обитают такие же, как и ты.

– Ну, ты, Жора, и загнул! А как же наследственность? А как же гены?

– Я читал, что на детях знатных часто природа отдыхает. Они порою вырастают зажравшимися лентяями. Число гениев не зависит от породы.

– Ты не прав, Жора. Самый хороший способ сделать карьеру – родиться в семье великих.

– «Надоело, говорить и спорить,

И любить усталые глаза,

В Флибустьерском, дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

…Пьем за яростных, за непокорных

За презревших грошевой уют», – запели возле топчана Вадима Кротова.

Оказалось, что помимо трех бутылок водки, выложенных в общий котел, у него была еще и фляжка со спиртом, которую он с ближайшими соседями по топчанам и опустошил.

– Флибустьеры, дайте поспать! Нам завтра рано вставать, вам же еду готовить! – послышался женский голос из-за ширмы.

Понемногу все успокоились и уснули.

Еще затемно Георгий вышел во двор, вытянул из колодца бадью воды, разделся до пояса, на русые волосы надел колпак и, ахая, нагнувшись, начал поливаться из ковша. Подошли женщины, одна из них взяла у него ковш и стала поливать со спины.

– Не простынешь?

– Нет, Люда. Это у меня еще с армии.

Облившись, он выпрямился и с удовольствием стал энергично растираться полотенцем. Женщины любовались мускулистым телом. На руках бугрились мышцы, на одном плече была наколка – раскрывшийся парашют и надпись: «Если не мы, то кто?». Георгий энергично по приседал, раз двенадцать подтянулся на ломе, кем-то пристроенном вместо турника в проеме двери сарайчика. Оделся.

– Давайте канистру, я сбегаю на ферму за молоком. Что думаете готовить на завтрак?

– Воду греть поставим. Рис варить начнем. Молоко принесешь – каша на молоке будет. Тушенка еще есть. Чай. Хлеб.

– К обеду мяса принесу. Сам схожу. Договорюсь, чтобы от задней части отрубили, мякоть, – Георгий взял канистру и трусцой побежал к логу, на склоне которого уже светились окошки фермы.

Бригадир повел всех на конный двор – там в одном из стойл для лошадей был сложен инвентарь – лопаты, ведра. Выдал десять ведер и пять лопат.

– Лопаты не ломайте, берегите. И ведра тоже не разбрасывайте. Один будет копать, другой собирать. Собирайте в два ведра: которая картошка покрупнее – в одно ведро, мелочь в другое. Кто старший? Распишись за получение инструмента. – Бригадир достал затертую тетрадь, Васильев расписался в ней за получение пяти лопат и десяти ведер.

До поля шли километра полтора.

Картошки было посажено пять гектаров. Ботва уже вся пожухла, листьев не было – одни черные хвостики указывали на картофельные гнезда. Рядки тянулись к лесу метров на пятьсот.

– На двоих берите два ряда. Вон конюх едет. Картошку покрупнее сыпьте ему на телегу, в короб. Он увезет. Мелочь сыпьте в кучу посреди поля. Потом соберете.

– Что считать мелочью? – спросил бригадира Васильев.

– С яичко-то в крупную кладите.

На кустике картошки «по яичку» и крупнее было по две штуки. Редко три. И штук по шесть – чуть крупнее виноградины. Все картофелины были облеплены сырой глинистой землей, и прежде чем бросить в ведра, их надо было очистить. Но короб телеги все-таки понемногу наполнялся. Росла и куча мелочи. Часов в одиннадцать возница повез первый короб картошки. С ним ушел и Георгий – за мясом для обеда.

К часу возчик на телеге, в сопровождении Веселова и женщин, привез кастрюлю с еще горячим густым борщом, в двух других кастрюлях были овсяная каша и гуляш из говядины. В термосе заваренный сладкий чай.

Георгий не забыл прихватить с фермы флягу с холодной водой для мытья рук и посуды после обеда.

В лесу на полянке разожгли костер, наломали пихтового лапника и устроились на обед возле костра.

По мере наполнения желудка улучшалось и настроение.

– Бабоньки, нам добавки, мы вам ширму вешали, – подошли с пустыми чашками два токаря -Захар и Кузьма.

– Первый и последний раз по блату даю, – наполняя чашки, засмеялась кладовщица Надежда Белых.

– «По блату, по блату,

Дала сестренка брату…

Коробку шоколаду