На пороге двадцатого века

Дроздов по возвращении сразу собрал «большой совет», как метко окрестил их сбор Квашнин. Немыслимое попрание всех и всяческих традиций, где нижние чины и офицеры обитали на разных уровнях. Для всех остальных, кроме пеших команд и осназа, конные команды – это вообще другой мир, и что там происходит – тайна за семью печатями. Будь Владимир, как его и считали, «сынком», то вполне мог купиться на весьма хитроумную ловушку ротмистра. Но никто из господ офицеров и в страшном сне не мог подумать, что его отец недрогнувший рукой бросит своего сына в самое пекло. После перестрелок с боевиками БУНДа пятнадцатилетний подросток откроет личное кладбище. Тяньцзинь лишь укрепит его и закалит волю, привив стойкое недоверие к чужакам, не входящим в батальон.

– Итак, у кого какие мнения? Начнём с младших.

– Вашбродь, – Мирон положил на стол документы, переданные Микеладзе, – меня удивил один аспект.

– Ну? – поощрительно кивнул Дроздов.

– Подборка документов. – Качанов порылся в стопке и извлёк оттуда листок. – Вот, смотрите, выделенный цемент марки «Портленд» частично ушёл на строительство особняка генерала Стесселя, частично продан Гинзбургу. Тот поставляет такое же количество цемента той же марки, но выясняется, что груз подмочен, и сапёрное начальство списывает его и продаёт по остаточной стоимости. Покупатель – некая контора купца Вена, крещёного китайца, но и у него товар не задерживается, а перепродаётся уже управлению порта в Дальнем. Покупают цемент, естественно, по завышенной цене и через месяц списывают на бутировку, как испорченный окончательно. – Положив лист, Мирон вздохнул: – Всё хорошо, но есть маленькая проблема: начало этой аферы бездоказательно. Фактически по документам «Портленд» всё время находился на складе. И таких примеров масса. Да, злоупотреблений хватает, только прихватить можно мелких чинуш. Конечно, они могут решить пойти на каторгу не в одиночку. Но! – Он на мгновение замолк. – Для этого нужен беспристрастный суд.

В это никто из собравшихся не верил.

– Есть что ещё?

– Нет, пожалуй.

– Демьян?

– Слишком нарочито, только высокопоставленные персоны, причём весьма и весьма неглупые. Зато мелкая рыбёшка практически отсутствует, хотя количество имён должно быть просто огромным. – Сливин развёл руками, мол, пока всё.

– Семён?

– Отсутствие документов по Дальнему. Конечно, возможно, – он усмехнулся, давая понять, что в такое не верит, – остальное находится в делах, хранящихся в архиве, но меня на этот счёт гложут сомнения. И ещё… – Немного помявшись, он продолжил: – Сам ротмистр три месяца как здесь находится, а изменение с команды на управление произошло два месяца назад, мне кажется, что он не имеет полных данных о нашей группе.

– В каком смысле? – уточнил Дроздов, заинтересовавшись необычной трактовкой.

– Нас, похоже, считают этакой охотничьей командой, на жандармский манер. Умение вести оперативную работу от группы не ждут, плюс, конечно, в их понимании у нас нет своей собственной агентуры. Пока всё.

– Иван?

– Контрабандисты. – Заметив общее недоумение, он пояснил: – У нас под боком и англичане, и немцы, учитывая их техническое превосходство, этот промысел тут должен расцвести. Волочь должны от иголок до опиума. И нам, как контрразведке, явно будут интересны данные о наиболее активных «несунах». Ничего этого нет, нас по-простому втравливают в драку с армейским руководством. У меня всё.

– Ясненько. Что ж, разочаровывать ротмистра не будем, – усмехнулся Дроздов. – Этим займусь я. Вань, ты со мной как грубая физическая сила, местные должны узреть тебя как простого деревенского парня, выбившегося в люди благодаря протекции. Семён, на тебе сеть и вербовка. Пока мы, словно костёр, будем светиться в ночи, привлекая к себе всеобщее внимание…

2

Как и следовало ожидать, адмирал Алексеев не пожелал сразу знакомиться с молодым офицериком в невысоких чинах. Хотя должность у Дроздова была капитанская, но сработал стереотип «жандармы – фи, как можно!». Его примеру последовали и остальные господа генералы, так что Владимир спокойно занимался сбором сведений три дня. На четвёртый его вызвал к себе сам Стессель, до которого довели, что молодой сопляк «копает» там, где не надо.

Явившийся ко мне адъютант процедил сквозь зубы приказ немедленно явиться в штаб крепости.

– Господин ротмистр, вам придётся обождать. Если вы очень заняты, передайте его превосходительству, что я буду у него через час, – спокойно произнёс Дроздов, сохраняя каменное выражение лица.

Вид постепенно покрывавшегося красными пятнами штабного хлюста доставлял ему огромное удовольствие.

– Да как ты смеешь! – хватая воздух, просипел Водяга.

– Что смею? – На лице Владимира отразилось полное непонимание столь странной реакции собеседника.

– Ты должен немедленно, слышишь, немедленно!..

– Что? – На сей раз на лице Дроздова было изумление. – Что должен, кому должен, сколько должен?

– Ты-ы-ы…

– Я, ротмистр. – Внезапно в голосе жандарма появился металл. – Мы с вами не пили, потому тыкать извольте жене, любовнице, но не мне. Передайте, что я буду через час. Свободны!