На пороге Галактики

— Да, трудно сказать, во что может верить он сам… — начал Селиверстов. — Когда вообще столько разной информации — в том числе очень странной для образованного человека — ходит в ранге мистических тайн. И — столько людей искренне уверены, что знание этих тайн даёт право далеко выходить за пределы «обычной» человеческой нравственности. И — у них, как правило, всё строится на ученической преемственности, озарениях, потрясениях, постижении чего-то в изменённых состояниях сознания, принятии чего-то некритически, с благоговением, со страхом от чего-то отступить, что-то не так понять… Хотя — у многих ли того стоят сами их тайны? А конкретно тут — вовсе трудно понять: что представлено в каком плане, что утверждается, а что осуждается, что — всерьёз, а что — пародия, где тут их собственная вера, а где — отрицание какой-то чужой? И вообще всё так странно для послания, испытания, откровения — ну, как… выполненное на двойку ученическое задание, что ли… Да, слушайте — вдруг так и есть? Это — просто ученическая практика чёрных магов? Находят людей, достаточно, по их мнению, внушаемых — и практикуются на них? О возможных последствиях чего — конечно, не думают…

— Значит, внутренний мир человека, его психика — для них только учебное пособие… — тяжело и мрачно сказал Мерционов. — Как — та же лягушка в вузе. Вот и вся более высокая нравственность…

Зато, кажется — срыва не последовало… Или только — пока? Или — сами всё же подсознательно догадывались, и это смягчило удар?..

— То есть… как бы — проверка умения так использовать всякие мистические сюжеты, легенды, предания? — предположил Ареев, подтвердив догадку Кламонтова. — И отсюда там — и этот вагон, и «нищие деньги»…

— А может быть, и нет, — уже усомнился Селиверстов. — А то в случае с Хельмутом — уже есть какая-то своего рода идейная платформа, более-менее последовательные построения — которые, надо признать, действуют на недостаточно образованных людей. Хотя конечно — никакой доказательной логики, явный недостаток знаний о природе человека и природе вообще, вместо них — мифы, нравоучения, эмоциональный надрыв, удары по совести, по гуманности — но срабатывает. Не каждый же — тем более в необычном состоянии сознания — сообразит всё это: насчёт возраста Плеяд, энергетики непентеса и росянки, перспектив вегетарианства в Арктике… Но внушать умеют — и внушают то, что им на их уровне кажется великим откровением. Для чего сперва — проверяют кандидата в восприемники откровения и на гротеске, и на кошмарах…

— Значит — меня поначалу сочли подходящим на роль восприемника? — с горечью переспросил Кламонтов. — Но почему? Чем я мог дать повод так думать?

— Нет, почему? — не согласился Ареев. — Одно дело — чувство вины из-за лягушек, другое — готовность отказаться от научных и нравственных убеждений. Чего они даже не поняли…

— И всё-таки я тоже не понимаю… Зачем… какая цель… чего конкретно ожидали? Допустим, я верю во всё это, ухожу из университета, и начинаю проповедовать: у меня был контакт, я узнал в нём то-то и то-то — и хотя сам не понимаю, почему это выше и правильнее данных земной науки, считаю долгом не скрывать это от человечества — а дальше? Каковы реальные последствия, принимаемые меры… То есть — уверены, что человечество примет такое «высшее знание» к неуклонному практическому исполнению?

— Да, трудно представить себе и то, что им известно о реальной жизни с таким «высшим знанием», — начал Селиверстов, — Возьмём опять-таки вегетарианство. На него в самом деле — где только не наткнёшься в земной «нетрадиционной» литературе… Но почему-то — нигде ничего о жертвоприношениях животных в традиционно вегетарианских странах! Как будто сами никогда не читали корреспонденции на такие темы из Индии, Непала — или им по моральным соображениям и газеты читать нельзя! Во всяком случае — о протестах вегетарианцев по такому поводу мне слышать не приходилось. И чего стоит тогда вся их нравственная позиция?