На пороге империи

При погрузке Фрида показала на прямоугольную корзину с крышкой и заявила, что там одежда немецкого фасона ее брата, а сверху лежит паспорт Вильгельма. По всем данным Тихон подходит под облик ее родственника, разница только в возрасте, и надо подумать, как можно исправить запись.

Глава девятая

В народе не существовало единого мнения о патриархе Никоне. Тем более никто представить не мог, что станут говорить о нем потомки. Но воздвигнутый его стараниями Ново-Иерусалимский монастырь с великолепным храмом в веки вечные станет радовать души православному люду и притягивать к себе всеобщее внимание.

Площадь перед монастырскими вратами оказалась пуста. Единичные люди ступали за ворота, другие выходили, все покрывали себя крестным знамением. Двухэтажный дом с гостевыми кельями справа от входа выглядел необитаемым, хотя дверь была открыта настежь.

Тихон остановил лошадь у начала площади и велел Фриде подойти к гостевым кельям. Напомнил, что она другой веры и входить на территорию монастыря ей не позволительно. Фрида прошлась вдоль ворот, у входа в кельи к ней навстречу вышел мужчина в кафтане, которые обычно носят приказные служки. Он что-то сказал женщине, та кивнула и пошла в сторону своей повозки.

– Это подьячий Перепелкин. Он меня узнал и велел отвезти вещи к тем дальним воротам и сдать их под охрану вознице. Потом велел вернуться назад и занять приготовленную для меня келью, – голос Фриды дрогнул и стало понятно, что ей тяжело расставаться с Тихоном, она боится неизвестности и всяких случайностей.

Назад на площадь Тихон не поехал, с Фридой он прощался на повороте.

– Ежели что случится со мной, не предпринимай никаких шагов, денег тебе достанет обжиться в Германии и начать новую жизнь.

– Не хочу с тобой расставаться! – заявила Фрида со слезами на глазах.

– Я тоже, но на все воля Божья! Боярская придумка. Длинные проводы, лишние слезы, – Тихон поцеловал Фриду в щеку, прыгнул в повозку и стеганул лошадь кнутом.

От монастыря на запад шла только одна дорога. Тихону предстояло ехать вперед и ночевать на ближайшем постоялом дворе, а с утра ждать проезда поезда.

До темноты Коробков добрался до селения с трудно произносимым названием, при въезде в который располагался постоялый двор. Хозяин брюхатый сорокалетний мужик с добродушным лицом назвал цену за ночлег и потребовал деньги вперед. Потом перечислил сколько стоит ужин, уход за лошадью и еще что-то. Тихон заплатил за все услуги: ночлег, уход за лошадью и ужин; и вошел вовнутрь помещения. Путников оказалось немного. Присматриваться к ним и уж тем более заводить разговор не было ни сил, ни настроения. Утолил голод и завалился спать.

Утром хозяин поинтересовался не желает ли его гость поменять лошадь, так как у него в наличии есть отличные жеребцы, накормленные и отдохнувшие. Хозяин намекнул на дальний путь Тихона.

– С чего ты решил, что я далеко еду?

– Скажу больше, едешь ты в Ливонию!

– Ну и гадальщик ты!

– Корзина у тебя не наша: у нее форма, и плетение иноземные, а одежда в ней немецкая.

– Ты что же вещи мои проверил?

– Не я, мой слуга. Он малый здоровый, случайно задел локтем твою корзину, та упала и открылась, – при этом хозяин хитро улыбнулся.

Тихон быстро полез в карман, испугался за паспорт на имя Ахена, но документ был на месте. Конечно, про постоялые дворы ходили всякие слухи, но предположить плохое об этом хозяине он не мог.

– Ты лучше поменяй мою лошадь и повозку на добрую верховую лошадь со всей амуницией.

– Ты меня удивил, постоялец. В дальний путь и верхами.

– Объяснять тебе ничего не буду, но иноземную корзину тоже меняю на хороший мешок.

– Ладно. Иди выбирай себе коня. Слуга запряжет и мешок тебе выдаст.

Пока шли сборы, Тихон все время посматривал на дорогу в сторону Москвы. Он тянул время и ждал проезда посольства. То, что он увидел, произвело на него и тех, кто находился на улице, впечатление. Впереди на белом коне ехал глава Московских стрельцов полковник Шакловитый, за ним обоз с девятью бойцами в красных одеждах с бердышами наготове. Потом три кареты: первая с вензелем Посольского приказа, черная и блестящая с узорными оконцами на дверях; следующие две кареты выглядели весьма потрепанными, видавшими немало дорог. За ними ехала телега с багажом путников и замыкали процессию два конных стрельца.

Тихон понял, что к хозяину едет большой доход.

Тот, будто угадав мысли, молвил:

– Нет, утром все проезжают мимо. Это к вечеру кому-то повезет. Ночью здешняя дорога опасная, сам понимаешь.