На пороге мира

– То самое, имени его светлости князя Александра Федоровича Вертынского Кадетское училище связи.

– Откуда известно?

– Так он уже документы подал через директора детского дома.

– Хорошо учится? – насторожился мужчина, сидящий за столом.

– Не гений, – пожал плечами второй мужчина. – Но на проходной балл может рассчитывать. На бюджетное место. Возможно, даже на стипендию вытянуть сможет.

– Думаете, последствия «Мемориала»?

– Может быть, конечно, – снова пожал плечами второй мужчина. – Но, судя по данным отборочных тестов, он и до Л-51 был мальчиком умным и способным.

– А как он по личным качествам?

– Лидер. Достаточно харизматичный уже в этом возрасте. Способен вести за собой и взять командование на себя. Одновременно ярок и общителен, но так же очень скрытен и замкнут. Скрупулезен, дотошен, работоспособен. Излишне жесток. Способен творчески подходить к решению задачи. Проявил незаурядные тактические способности, как при разработке «операций» детдомовцев, так и при проведении их «в поле»… Очень перспективен как будущий полевой агент. О лабораторном комплексе и опытах не обмолвился ни разу. Как и о пребывании на базе СКООН.

– Что ж, – задумчиво постучал мужчина ручкой по своему столу. – Поступлению не мешать. Сможет – молодец, возможно, еще полезным членом общества станет. Нет – значит нет. А насчет вербовки и обучения… С этим торопиться не будем. Л-51… неизвестно еще, как аукнется.

– Присмотр оставить?

– Естественно. Но не пристальный. Нечего ресурсы впустую тратить. Просто держите в поле зрения. Почему-то мне кажется, что об этом парне мы еще услышим… Войну, говорите, училищу объявил? – хекнул мужчина, сидящий за столом. – Ладно, отдохнули, а теперь к делу. Что мы имеем по «Черному Солнцу»?..

Глава 3

Было сложно. Очень сложно. Сохранять от всех в тайне подготовку к поступлению в кадетское училище. К «красноперым». К врагам «местных».

Еще труднее было сдавать все экзамены так, чтобы не попасть на глаза «своим». А экзаменов было много. Нетрудных для Леньки, ведь он очень серьезно к ним готовился. Но вся сложность была в том, что сдать их необходимо ровно так, чтобы пройти, получить стипендию, но не засветиться слишком выдающимися способностями.

Трудно. Но Жестянкин справился. Сдал. Прошел. Поступил. И теперь наступало самое-самое трудное: уйти.

То есть настал день, когда больше не скроешь того, что Ленька Отмор кидает «голоногих» и переходит к «красноперым».

Тот факт, что «войны» уже почти полгода нет, что семь месяцев Отмор уже не первый, а презренный «трус», мало что менял. Ведь это же тот самый Ленька Отмор, что гонял в хвост и в гриву этих самых «красноперых». Этого ведь никто не забыл. И не простил – ни «красноперые», ни «голоногие», которые мигом записали в предатели и свалили все свои поражения и неудачи на него. Как же! Ведь они же такие крутые, умные и хитрые! Они же не могли проиграть этим лохам в фуражках. Если бы предатель Отмор не сливал все их планы «красноперым»!

Покарать предателя! И покарали.

Ленька медленно спускался с лестницы второго этажа в холл. На плече у него висела сумка с пожитками. Тощенькая такая сумишка…

А внизу стояли уже все «голоногие». Общий сбор. Общая «сходка». Стояли молча. Молча и плотно, перекрывая спинами выход и окна.

Ленька Отмор, не ускоряясь и не замедляя шага, спустился с лестницы и вышел на середину комнаты.

Он молчал. И они молчали.

Минута. Две…

– Предатель! – все же прозвучал выкрик из толпы.

Как спусковой крючок, сработало это слово…

Из «больнички» Жестянкин вышел только через две недели. И оттуда он отправился уже напрямую в училище, не заходя в детдом. Долгов на нем больше не было. За «предательство» он ответил кровью. Не смыл – пятно на нем навсегда останется в памяти детдомовцев, – но ответил. Именно поэтому он не сопротивлялся, когда начали бить. Не выхватил ножа, не стал вцепляться в глотки, глаза и яйца. Не стал.

Возможно, прояви он свой напор и достаточную жестокость, то смог бы шокировать, подавить, опрокинуть, разогнать толпу, благо это было возможно. Да даже прояви он достаточную силу духа, надави взглядом – и ему могли вовсе уступить дорогу без драки… Такое тоже могло быть возможным. Но тогда бы долг на нем остался висеть. И этот долг вернули бы рано или поздно в какой-нибудь подворотне «пером» в бок, ибо сидеть за стеной вечно невозможно.

Поэтому не стал Ленька давить в психической атаке, не стал кидаться в бешеную, безбашенную, дикую, яростную физическую борьбу, хотя и очень хотелось. Очень.

Он дал себя избить, четко группируясь, как однажды показывал Коршунов на базе, так, чтобы атакующая впинковую толпа не покалечила и не убила.

Досталось ему все равно крепко, да и не могло быть иначе, но задачу свою выполнил – быть «местным» и интересным для «местных» перестал.

А по выходу из больницы попал туда, куда изначально и ставил целью себе попасть – в училище. Туда, где он мог теперь спокойно заниматься с дядей Пашей – старым инструктором по физо, живущим при спортзале, – его странными и завораживающими ночными танцами.