На пороге Нового Завета

В сумраке ночи беззвездной (20).

Поэт убежден, что вначале все люди имели истинное понятие о Боге, что политеизм есть упадок, измена, отступничество. Это вполне библейская точка зрения, которая в дальнейшем будет развита апостолом Павлом.

Сивилла зовет мир вернуться к истокам и как бы начать все сначала: Оставь же, злополучная Эллада, гордыню свою,

Моли великое сердце Предвечного и попекись о себе (21). Говоря так, автор книги должен был предвидеть вопросы: что значит "обратиться к Богу"? Где найти Его? Как познать Его волю? И, отвечая на них, Сивилла устремляет свой взор к иерусалимской Общине, которая в то время переживала пору возрождения. Издалека она казалась людям диаспоры идеалом, чуть ли не Царствием Божиим на земле. Изображая ветхозаветную Церковь, проповедник хочет показать, какой должна быть жизнь по закону Сущего. Перед нами библейский вариант утопии Ямбула.

Город стоит на земле Халдейского Ура,

Откуда вышел род самых праведных людей,

Тех, что вручили себя разуменью и добрым делам.

Ибо ищут они не круговращенья луны или солнца,

И не чудовищ в глубинах земли, И не глубин мерцающих вод Океана,

И не знаков зловещих, и не авгуровых птиц.

Ибо всего этого день и ночь ищут глупцы...

Учат те люди праведности и добру,

А не сребролюбию, несущему всем

Тысячи бедствий, войну и страшный голод.

В городе их и стране царит справедливость.

Не грабят там люди друг друга.

Богач не теснит неимущего брата.

Тем исполняя заповедь Всемогущего Бога,

Закон неизменный: Небо создало землю для всех (22).

Идеализированный Иерусалим провозглашается символом надежды. Сивилла восклицает:

Падем же все ниц и будем молить

Вечного Царя, всемогущего бессмертного Бога!

Отправимся в храм Его, ибо Он - единственный Правитель!

Будем размышлять над законом вышнего Бога,

Самым справедливым на земле.

Ведь мы сошли с тропы прямой, указанной Господом,

И своими безумными сердцами

Поклонялись рукотворным истуканам и статуям мертвецов (23).

Хотя слог книги Сивиллы далек от изящества, она не могла не производить сильного впечатления. Язычники находили в ней объяснение бедственному состоянию мира и одновременно указание пути к спасению.

Наряду с иудейской Сивиллой появились и другие подобные сочинения, предназначенные для греков. В них миссионеры, выступая под масками античных писателей, боролись против многобожия и давали наставления в духе Библии. Таковы отрывки, якобы принадлежащие Фокилиду, поэту VI века до н. э., которые на самом деле вышли из-под пера иудея или грека-прозелита (24). Как и Сивилла, он вскользь упоминает богов Уранидов, но заветное свое кредо выражает весьма определенно: Мудростью, силой, богатством ничем ты не должен гордиться,

Бог лишь единый и мудр, и могуч, и блажен. Еще один иудейский поэт, прославляя Творца, писал под псевдонимом великого Софокла:

Един воистину, един Господь,

Создавший небо и ширь земную,

Пенные волны морей и мощные потоки.

Мы же, смертные, сердцем обманутые,

Делаем себе утешенье в страданьях и нужде

Медные и каменные изваяния богов (25).

Однако попытки миссионеров говорить от лица древних греков приводили к путанице понятий. У Сивиллы и псевдо-Фокилида мы находим элементы мифологии; да и вообще их доктрина выражала не столько религию Писания, сколько деизм, близкий к теориям Стои. Назрела необходимость услышать подлинный библейский голос, обращенный и к эллинизированным иудеям, и к прозелитам.

И он прозвучал в Книге Премудрости.

Это александрийское произведение, хотя и не вошло в канон, всегда пользовалось у верующие уважением и любовью. Многие строки из "Премудрости" встречаются у Отцов Церкви и в христианском богослужении. Книга эта была поистине достойна стать заключительным аккордом библейской письменности. В ней соединились сила профетизма, мудрость хакамов и лиризм псалмов. Еще никому из иудейских писателей не удавалось так гармонично сочетать Ветхий Завет и эллинство, веру и гуманизм.

Автор "Премудрости" по старому обычаю назвал ее "Соломоновой", чтобы подчеркнуть свою верность традиции (26). При этом, однако, он не только писал, но и мыслил по-гречески. Его язык, утративший еврейский лаконизм, специалисты признают "почти классическим".

Книга Премудрости- это поэма, которая местами перемежается прозаическими вставками. Создавалась она, по-видимому, долго, где-то между 70 и 50 годами I века до н. э. Автор тщательно продумывал ее конструкцию и форму, чтобы, не отходя от библейского стиля, оставаться эллином по культуре.

К кому обращался автор? Прежде всего к иудеям, усвоившим греческую образованность; но из вступительных слов книги ясно, что он имел в виду и языческую аудиторию. В те дни, когда мир готов был склониться перед цезарями, он обвиняет всех "судей земли" (то есть власть имущих) в гордыне и самообольщении. Они обещают народам мир и спасение, но подлинная правда не может быть найдена без Того, Кто есть высшее Добро и высшая Истина.