На пороге Нового Завета

То, что "Иову" суждено было войти в Священное Писание - не случайность. Библия охватывает все аспекты бытия человека перед лицом Божиим. Было бы огромной потерей, если бы в хоре ее голосов не звучал вопрошающий и страдальческий голос Иова.

Семь дней не произнося ни слова, сидели друзья вокруг поверженного. Но вот Иов неожиданно первым нарушает молчание, восклицая:

Да сгинет день, в который рожден я, и ночь, что сказала: "зачат муж!"...

Зачем не умер я при исходе из чрева и не сгинул, исходя из недр?

Иов 3,3,11

Это как бы сигнал к восстанию. Иов загнан к самому последнему пределу, где гаснет разум и остается один крик...

Что скажут ему друзья? Ведь он бросил вызов и им, мудрым, набожным и уверенным в правильности всего происходящего.

Ответы друзей и сетования Иова - это не драма в античном смысле слова. Перед нами скорее серия монологов, произносимых в присутствии слушателей. Порой собеседники почти игнорируют друг друга и обращаются либо к невидимой аудитории, либо к самому Богу. Здесь нетрудно увидеть спор автора с самим собой. Он как бы разделился, но каждое из его воплощений имеет свои черты и свое отношение к спору. Почтенный Элифаз Теманский олицетворяет дух исконного благочестия и традиции. Он говорит вдохновенно и искренне, хотя в нем видны и узость, и самоуспокоенность. Билдад меньше склонен к размышлениям, духовный опыт его беднее. Он бездумно принимает веру отцов и глух ко всем сомнениям. Софар уже не просто отбрасывает их, но переходит в открытое наступление, считая любое роптание признаком нечестия. Сам же Иов человек, раздавленный своим горем, уставший от елейных слов и взыскующий Бога Живого, от Которого только и ждет разрешения всех мук. В его речах, как в фокусе, собрана вся боль мира. Зачем? - без конца спрашивает он, изнывая в приступах невыносимой тоски.

Здесь уже нет речи о споре Сатаны с Богом и искусе. Эта тема исчерпана и фактически оставлена. Проблема обнажена до основания во всей своей остроте. Личное крушение Иова приводит мудреца к раздумьям о скорбях всего человечества, особенно - о страданиях невинных. Эта тема издавна сопровождала религиозную мысль древнего и нового мира. Но с Книгой Иова по беспощадности и силе, с какой в ней ставится вопрос о страдании, можно сравнить лишь произведения Достоевского. Для него самой страшной загадкой является страдание ребенка. Автор же "Иова" берет пример не менее страшный: горе беспомощного старика, для которого уже нет никакой надежды, нет будущего. Он ничем не защищен и сознает, что ждать ему больше нечего. Всю жизнь трепетал Иов, предчувствуя беду, и вот она пришла:

Ведь то, чего я ужасался, постигло меня, и чего я боялся, приходит ко мне.

Нет мне затишья, нет мне покоя, и нет мне мира!

Иов 3,25-26

Страдание ставит человека перед всем, что не есть он сам, как перед непонятной, почти враждебной силой. Он видит бессмыслицу зла, абсурдность мира, которые ужасают его душу и с которыми он не хочет, не может примириться. Стоик вел бы себя иначе, но потому лишь, что Бог и "равнодушная природа" для него, по существу, одно и то же. Его Божество подобно водопаду, который уносит человека, чтобы снова вернуть его в круговорот мироздания. Иов же - сын веры - знает о Сущем иное, и потому-то он столь дерзок в своем мятеже и неотступен в требовании, мольбе и призыве...

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава одиннадцатая

ДВА ИОВА

1. Талмуд. Бава Батра, 16 а.

2. Иез 14, 14, 20. Даниэль - в данном контексте не пророк Даниил, а древний финикийский царь. В раннехристианской традиции Иов почитался историческим лицом. См : J. Danielou. Les saints paiens de l'Ancien Testament. Paris, 1955, р. 110.

3. См.: H. Lusseau. - RFIB, v. I. р. 653.

4. Эдомитское происхождение Книги Иова отстаивал Л. Каценельсон (ЕЭ, т. VIII, с. 773-774). Р. Пфейффер лишь указывает на Эдом как родину легенды об Иове (Zeitschrift fur die alttestamentische Wissenschaft, 1926, 44). Православный библеист Юнгеров идет еще дальше, считая Кн. Иова переводом с арабского (см. Я.Юнгеров. Происхождение Книги Иова - ПС, 1906, Э 3, с. 336-339). Но органическая связь Кн. Иова с прочими частями Библии и включение Кн. Иова в канон доказывают, что автором книги был иудей.

5. Добродетели Иова, согласно общепринятому толкованию, указывают на его праведность по отношению к себе (там - непорочен, или прост, целен), к людям (яшар - справедлив, прям, добродетелен) и к Богу ("богобоязнен и далек от зла").