На пороге Нового Завета

Йогу практиковали не только брахманы, но и мудрецы из варны кшатриев (воинов). Они подходили к ней по-своему, будучи убеждены, что к Богу ведет множество путей. Так, Бхагавад-Гита, сложившаяся в кшатрийской среде, придает большое значение Карма-йоге, йоге действия. Эта йога учила очищать душу посредством служения людям и активности на жизненном поприще, однако требовала отказа от плодов своей деятельности, «ибо не бывает йоги без отрешенности от желаний»¹³. В то же время Гита высоко ценила и путь чисто созерцательный:

Победивший себя, умиротворенный на высшем Атмане
                                                      сосредоточен
В холод, жар, в счастье-несчастье, в бесчестии-чести.
Насытивший себя знанием и осуществлением знания,
Стоящий на вершине, победивший чувства,
Воссоединенным именуется йогин, равный золоту,
                                                кому земли, камню…
Устроив себе в чистом месте крепкое сиденье,
Не слишком низкое и не высокое, покрытое одеждой,
                                        шкурой лани и травой куша,
Там сердце на одно направив, укротив волнение чувств
                                                                    и мысли,
Опустясь на сиденье, пусть ради самоочищения
                                               он упражняется в йоге.
Стойкий, пусть прямо, недвижно туловище, голову,
                                                              шею держит,
Взор устремив на кончик носа, по сторонам не глядя¹⁴

.

Кшатрии признавали авторитет ведических книг, но толковали их по-своему. Они упрочили связь йоги с философским умозрением, получившим название санкхьи[8].

Единство мистики и метафизики особенно подчеркивается в тех частях Махабхараты, которые сложились в последние века перед нашей эрой¹⁵. В них речь идет не об одной из шести даршан, или школ брахманизма, а о первой попытке подвергнуть Веды рационалистическому анализу. Утверждая, что «санкхья и йога – одно», мудрецы Индии доказывали, что их концепции служат спасению человека в той же степени, что и мистическая интроверсия.

Метафизика ранней санкхьи мало чем отличается от учения Упанишад. Она тоже учит о Брахмане как о единой Реальности, уподобляя его ожерелью, вернее – нити, на которую нанизаны золото, жемчуг, коралл или глиняные украшения, то есть все многообразие проявленного мира. Умение отличать нить от нанизанных на нее предметов и составляет сущность санкхьи.

Тому, кто этому учению следует, не предстоит возврата:
Для него, ставшего непреходящим, лишь Несравненное,
Запредельное, Незыблемое существует¹⁶

.

Йога в данном случае представляет собой практический аспект науки различения истинного от иллюзорного. Не отрицая ведических обрядов, санкхья-йога рассматривает их как низшую ступень очищения духа. Ведь обряды связаны с верой в небесную помощь, а «доктрина спасения» ждет ее не свыше, а от самого человека, который, следуя определенным правилам, срывает с себя тленные оболочки.

Никакой человек или бог не поможет
Счастья достигнуть; кто сам себя обуздал, тому оно
                                                      достанется¹⁷

.

Обуздав плоть воздержанием, подавив в себе «страх, тоску, изнурение, всякие человеческие страсти… похоть, сон, труд – неодолимую дрему», йогины «сами собой» достигают высшего состояния: они не только «превосходят всех смертных», но и сливаются с божественной природой, «претворяют себя» в богов¹⁸.

Освобожденный покидает страдания и рассыпается,
                   словно ком земли, упавший на камень;
Как сбрасывает старые рога олень или змея – кожу
И, сбросив, не озираясь, уходит,
              так освобожденный покидает страданье¹⁹

.

Йогины стремились, в сущности, к тому же, что и буддисты: прервать вереницу земных рождений и погрузиться в полноту Целого.

Возникновение, гибель, всю деятельность они всячески
                                                             превосходят,
Четыре вида существ, всех владык и Самосущего они
                                                           превосходят²⁰

.

Таким образом, согласно Мокша-Дхарме, йога определяется как путь к спасению через самообожествление.

Более поздняя санкхья, которую обычно связывают с именем мудреца Капилы, исповедует иной взгляд на бытие, но это мало меняет формы и назначение йоги.