На пороге великой смуты

Ему приятно было видеть, как изменилась в лице и едва устояла на подкосившихся ногах неуловимая Амина. Он даже услышал, как она одними губами в ужасе прошептала: «Не может быть!»

– Ещё как может, – засмеялся он. – Если бы ты только знала, как я рад тебя видеть!

И вдруг возле, казалось бы, павшей духом Амины выросли два крепких мужичка. Их правые руки многообещающе держались за рукояти пока ещё находящихся в ножнах сабель.

– Вас избавить от этого бродяги, госпожа? – спросил один из них, прожигая Нагу враждебным взглядом.

– Нет, немедленно уезжаем, – прошептала она в ужасе и поспешила к выходу, опираясь на руки поддерживавших её слуг.

– Давай беги, мышка, – злобно прошептал ей вслед Нага. – Теперь уж я найду тебя, не сомневайся.

Как только Айгуль скрылась из виду, Нага осмотрелся. Он увидел наблюдавшего за ним издали всё того же шустрого цыгана и взмахом руки позвал его. Тот не заставил себя долго ждать и спустя минуту уже стоял с ним рядом.

– Женщину, с которой я только что разговаривал, видел? – спросил Нага.

– Такую не увидеть трудно, – ответил тот, для убедительности кивнув.

– Ты видел, сколько старик дал мне за кольцо денег?

– Сорок рублей.

– Прямо сейчас поезжай за этой девкой, – сказал Нага. – Проследи, куда она едет, а завтра всё расскажешь мне.

– Сколько мне за это заплатишь? – оживился цыган.

– Половину того, что находится в кошельке.

– Я согласен!

– Тогда беги за конём и не упусти её, понял?

– Да. Но где я найду тебя, господин?

– В караван-сарае. Я буду ждать тебя до завтрашнего полудня!

Глава 4

Святками на Руси называли две недели зимних праздников от Рождества до Крещения; эти дни, казалось бы, светлые праздники, народ считал «погаными» и «нечистыми», их вечера – «страшными», а недели – «кривыми».

По поверьям, Святки, а особенно вторая их половина – время разгула нечистой силы. Бесы и нечисть всех рангов пользуются самыми долгими в году ночами. Черти выходят из болот, ведьмы летают на метле, хулиганят домовые и банные. Разумеется, церковь осуждала все эти поверья и объявляла их пережитками язычества, поклонением «скотьему идолу» – славянскому богу Велесу. Но даже если бесы не показывались – их с успехом заменяли сами казаки и крестьяне, переодеваясь в ряженых и пугая друг друга.

Работать в Святки категорически запрещалось. Считалось, что это такой грех, за который обязательно будет наказание свыше – град, неурожай, болезни. В частности, прядение оборачивалось нападением на скот волков, рубка дров – градом в летние месяцы. И потому во многих избах топор и гребень даже выносили на улицу от греха подальше.

У казаков издревле считалось, что святочные дни опасны для людей. По преданию, в это время нечистая сила не только выползает из тёмных потаённых мест, но и повсеместно начинает запугивать народ: мертвецы, привидения, лешие, злые духи так и снуют по тёмным улицам, подстерегая очередную жертву. Зато в Святки человек мог не только узнать своё будущее, но и повлиять на него.

В Рождественский сочельник дети обходили дома и славили хозяев. Каждая семья ожидала колядовщиков, готовила для них угощение и с неподдельным удовольствием выслушивала колядки.

Если в доме желали, чтобы плодились свиньи, на Святки глава семьи должен был встать на четвереньки, залезть под стол и там похрюкать. Чтобы было много кур и яиц, женщины отправлялись в курятник, садились под насест и кудахтали. А ещё казачки разбрасывали горох со словами: «Сколько горошин, столько и овечек!» В это время всей семье следовало собраться вместе, чтобы в течение года ни с кем не случилось ничего плохого. Приводили в порядок вещи: одежда, инструменты – всё собиралось воедино.

Святки – это время, когда старый год (а с ним и старый мир) уходит навсегда, а новый только вступает в свои права. В обычные дни человек не может узнать своё будущее, ведь для этого необходимо попасть за грань реальности, где вершатся судьбы. В Святки границы между двумя мирами исчезают, и человек беспрепятственно может увидеть грядущее и даже попытаться переиграть судьбу.

В Святки главным было то, что появлялась возможность узнать своё будущее через гадания, излюбленными темами которых были любовь (гадание на суженого-ряженого) и смерть (кому умереть в новом году).

– Как гадать нынче будем? – спросила Марья у сестры.

– Ой, я даже и не знаю, – нехотя отозвалась Авдотья. – Грех ведь это.

– Ничего, в Крещение зараз все грехи смоем в проруби, – настаивала младшая сестра. – Все, почитай, гадают кругом, а мы что?

– Не очень хочется, – вздохнула Авдотья. – У меня и так всё наперекосяк идёт, а тут ещё грех на душу брать придётся.

– Ну уж нет! – решительно возразила Марья. – Ты мне давеча обещанье дала. Так вот и исполняй его!

– Ладно, хорошо, – сдалась Авдотья. – Только с зеркалом гадать боюсь я. Лучше уж в бане.

– Ничего, – отрезала Марья. – Мы и так и эдак опробуем. Ты только не пужайся, ежели что, и всё хорошо будет.

– А ещё слыхала я, что на телячьей шкуре гадают, – сказала Авдотья. – Я бы на такое никогда не решилась.