На пороге великой смуты

Затем открыла дверь, ведущую из сеней на двор, и поклонилась:

– Заходите те, кто любил и чтил меня при своей жизни!

Постояла немного и хотела захлопнуть дверь. Но не тут-то было!

Внезапно в дом один за другим зашли… атаман Василий Арапов, есаул Пётр Кочегуров, Фома Сибиряков, Никифор, Гурьян Куракин. Они стали снимать верхнюю одежду и разуваться. Последним пришёл муж Мариулы Степан. Ведунья стояла в углу, не в силах вымолвить ни слова. Лишь с изумлением смотрела на их необыкновенно красивые одеяния. Справившись с волнением, она сказала:

– Здравствуйте, гости дорогие! У вас чудная одежда. Блестящая, переливающаяся… Заморская, что ли?

Но они, словно не замечая её и не слыша расспросов, молча прошли в избу и стали садиться за стол. Мариула достала из шкафчика шесть рюмочек, хотела налить в них водки, но не смогла открыть бутылку:

– Может быть, кто-нибудь из вас откупорит?

Все по-прежнему молчали, словно набрав в рот воды.

– Ладно, – сказала Мариула. – Будем пить наливочку.

Принесла из сеней бутылку, разлила наливку по рюмкам, все чокнулись. Когда стали закусывать, отчётливо послышалось чавканье. Потом она поставила самовар, принесла мёд и пироги. Но как только «гости» взяли в руки чашки с чаем, в сарае прокукарекал петух.

Обернулась Мариула к своим гостям – никого нет за столом! Рюмки с наливкой стоят нетронутые, на тарелках разложены куски пирога. Она бросилась в сени, но дверь оказалась запертой на задвижку, а на вешалке не было никакой одежды, кроме её шубейки. До утра Мариула просидела за столом сама не своя, крестилась, молилась и ругала себя: «Вот дура старая, встретила Рождество в компании с покойниками. Как я могла позабыть, что мир теней шутковать не любит…»

В дом Мариулы вбежала Лиза Бочкарёва, жившая по соседству. Она была необычно возбуждена.

– Мариула, – сказала она поспешно, – к нам только что прибыл казак яицкий Иван Ковригин с вестью худой.

– Что стряслось? – спросила Мариула взволнованно, побледнев.

– Сыночек твой Егорушка погиб на войне турецкой, – ответила Лиза.

– Погиб? На войне? – прошептала Мариула, поднимаясь с постели. – А что он там делал? Ведь оренбургских казаков на войну не призывали?

– А может, забрили в солдаты за провинность какую, ты ж не знашь? – насторожилась соседка. – Он же в Бердах жил, а ты здесь?

– Ежели бы забрили, я бы знала, – уверенно ответила Мариула. – Но ты сказывай, что тебе гость твой поведал.

– В плену турецком сгинул сынок твой. Эдак Ивашка сказывал.

– А он, Ивашка, откель взялся?

«А может, и взаправду всё?» – подумала Мариула, и слёзы навернулись на глаза. Эта недобрая весть тисками сдавила душу.

Её сын проживал с семьёю в Бердах и часто навешал мать. А теперь его давно не было. Даже к празднику весточку о себе и внуках не прислал.

– Не плачь, Мариула. – Бочкарёва обняла поникшую женщину и прослезилась сама. – На войну-то не призывают, верно сказала. А сколько наших сакмарцев забрили за провинности малые? Да у тебя ещё внуки есть. Красавцы здоровенные…

– Это верно, – вздохнула Мариула. – Никогда бы не подумала, что Егорушку в солдаты забреют. Послушный он был у меня и богобоязненный.

– Да, – согласилась соседка. – Таков он был, ведаю я.

– Почему это был? – вздрогнула Мариула. – Он был, есть и будет, а твой гость нынешний – враль несусветный!

– Как это враль? – удивилась Лиза.

– Бродяга он голодный или беглый. Покушать захотел, вот и выдумал небылицу, чтоб от порога не прогнали.

– А откуда он знат, как звать-величать сродственников наших?

– Ой, Господи, да разговор, мож, чей подслухал? – Мариула всхлипнула, вытерла глаза платком:

– Вот мне и сон в руку. Не зря, видать, покойники всю ночь у меня в доме гостили.

– О чём это ты? – вскинула удивлённо брови Лиза.

– Да я так это, – неохотно ответила Мариула и схватила соседку за руку. – Где ж этот вестник-то чёрный? Ещё у тебя али ушёл?

– Привести его?

– Веди!

Бочкарёва вышла и вскоре привела в избу болезненного вида, плохенько одетого мужичка. Тот, войдя в дом, остановился на пороге, поглядывая исподтишка то на Мариулу, то на Лизу, которая села на табурет и с беспокойством разглядывала его.

– Здравия желаю избе вашей! – И Ковригин поклонился. – Не серчайте ради Христа за весть недобрую, что я зараз к вам привёз.

– Где добыл ты её? – спросила Мариула. – Может, сбрехнул кто со зла?

– Верный человек о том сказывал. – Ковригин изобразил на бледном лице печаль. – Я когда домой из госпиталя собирался, земляка вашего встренул. Вот он и просил меня в городок Сакмарский попутно заглянуть!

– А кто он? – полюбопытствовала Мариула.

– Да брат мой, Фрол, – ответила за казака Лиза. – Его встретил Иван в госпитале.

– Фрол?! – воскликнула Мариула, покраснев, и вскочила на ноги, но Лиза схватила её за руку и усадила на кровать. – Что ещё ведаешь? – спросила она, буравя гостя суровым взглядом.

– Эх, ведаю я много чего, да лучше б вам о том не знать. – И Ковригин опустил голову. – Хоть я и пропащая душа, помру, видать, скоро, но не поведать не могу. Аким сказывал, что будто видал сам, как Егорку-то турки штыками кололи.

– И что, до смерти прям? – спросила язвительно Мариула.