На пороге войны

– Он парень хороший. Ничего, обживется, – виновато заметил секретарь.

– Ладно, кирпичом поможем. А как, кстати, новый коммерческий директор работает?

– Представьте себе, неплохо. Приняли мы его с недовернем, уж больно говорлив. Всего два месяца на заводе, э уже много сделал. Ничего худого о нем сказать пока не могу. Им довольны.

Вскоре я вновь поехал на завод. Было жарко. В станционном буфете я попросил бутылочку воды. Она оказалась очень вкусной, и я невольно посмотрел этикетку: производство завода. Я не поверил своим глазам. Где же и когда на металлургическом заводе возпикло производство фруктовой воды?

– Откуда это у вас на заводе производство фруктовой воды? – спросил я встречавшего меня директора.

– Новый коммерческий директор организовал, – улыбаясь, ответил он.

– Ну, как он? Хорошо работает?

– Без него я бы совсем пропал, – чистосердечно признался директор. – Он вызвал из Одессы специалиста по производству воды, и теперь у нас на заводе с этим полный порядок.

– А как с питанием?

– Значительно лучше. Продуктов стало много – есть из чего готовить.

– Откуда же продукты появились?

– Из колхозов, а также свое хозяйство немного поставляет. Долги вот мучают. У нас задолженность большая. Немного мы снизили ее, но на картотеке еще несколько миллионов имеется. Прошлый месяц мы сдали много лемехов для плугов, из бракованной стали наделали. Тонкие броневые листы на это использовали. Они как брак и как неликвиды на заводе лежали. Мнхельсон предложил пустить их в дело. Нашел заказчика, мы изготовили несколько тысяч лемехов – это поправило немного финансовые дела завода. Нет, что ни говорите, а он голова!

Встретившись с Михельсоном, я спросил у него:

– Ну, как дела?

– Дел очень много, совсем забыл все личное. Вот когда все приведу в порядок, тогда и о себе подумаю.

– Почему это вас колхозники полюбили и стали продукты на завод доставлять? – спросил я коммерческого директора.

– Это я их полюбил, а не они меня, – широко улыбаясь, ответил Михельсон: – Если вы хотите что-то взять, вы должны что-то дать взамен – это старый закон жизни. Я много думал, что мы можем дать. Поехал по колхозам и стал спрашивать, чего они хотели бы получить от завода. Конечно, то, что им больше всего нужно, мы дать не можем. Могли бы, конечно, но я не хочу рисковать.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Всем нужно кровельное железо. Но я сказал – уголовный кодекс надо знать и на заводах, и в колхозах, а вот обручное железо – мы можем дать из отходов, шинное железо для колес тоже. А бочку без обручей не сделаешь, колесо без шин также. Народ здесь хороший, они меня сразу поняли. Мы им, они нам – и дело поправилось. Полуоси для телег тоже делали – у нас железо как брак лежало, а из него мы очень нужные вещи сделали. Из железа много хороших вещей сделать можно. Для одних потребителей это, может быть, и брак, а другие за этот брак все отдадут… Вначале сюда возами везли и картофель, и капусту, и морковку, и лук, а иногда яички и свинину. Теперь у меня есть уже постоянные поставщики – с ними имею дело.

Дефекты системы снабжения коммерческий директор поправлял обменными операциями – отходы железа менял на продукты питания. Такие операции были запрещены, но все знали, что на ряде заводов так поступают и смотрели на все это сквозь пальцы, потому что иначе наладить питание рабочих было пока невозможно. Тем более это было необходимо на данном заводе, стоявшем на пороге основательной реконструкции.

Уже значительно позже, когда я работал в Комитете стандартов, я поинтересовался положением дел на заводах, с которыми мне довелось иметь дело в 1937 году.

– Ну, а как работает Михельсон? При его энергии, вероятно, завода совершенно узнать нельзя.

– А его давно уже нет на заводе.

– Все-таки Одесса сманила, не усидел!

– Нет, он не в Одессе.

– А где же?

– Да разве вы не слышали об этой истории? В последнее время он направил свою энергию не в ту сторону. Его только хвалили, а поправлять не поправляли и не останавливали, когда он не туда гнул. Он стал главным организатором дачного кооператива. Вы знаете, какие у нас сосны, так вот, их стали рубить и возить к себе на участки. Формально все было законно. Получили делянки леса для индивидуального строительства, наняли колхозников для рубки и вывозки леса. Все как будто бы было в полном порядке. У Михельсона были расписки на все расходы. Одно не сходилось: такие дачи нельзя было построить на имеющиеся деньги. Объяснить же, из каких источников были оплачены все расходы по строительству дач, организаторы кооператива не могли.

С завода Михельсона убрали, но, учитывая все то полезное, что он сделал для производства, решили шума не поднимать. Освободили «по собственному желанию» и все. Где он теперь, мне лично неизвестно. Может быть, и в Одессе…

Итак, завод наш мы общими и немалыми усилиями перестроили. На его территории появились новые корпуса, в цехах – современное оборудование, к работе привлекли новых людей…

В одно из посещений завода я вновь встретился с секретарем горкома партии. Он обратился ко мне:

– А я опять с просьбой!

– Что такое?