На последней парте

Гнев у Кати уже как рукой сняло, а покладистость Аги ее так растрогала, что она, не задумываясь, вытащила из шкафа, с самого низу, плитку молочного шоколада с орехом. Честно говоря, Кати еще ни разу в жизни не ела шоколада в плитках, только шоколадные конфеты, да и те наперечет. Плитку принес ей как-то вечером папа. Кати спрятала ее - нельзя же просто так, ни с того ни с сего, есть плиточный шоколад! Он ведь, наверное, совсем особенный, не такой, как маленькие шоколадки. Вот в воскресенье - другое дело. Или когда поправится, или, может, праздник какой подоспеет.

Аги радостно схватила плитку.

- Это мой любимый, - заявила она, - молочный, с орехами! Папа мне всегда такой покупает!

Она сунула его к себе в портфель и пообещала Кати обязательно еще как-нибудь зайти и позаниматься.

Больше она не пришла, но на сборе отряда сделала такой гладкий и такой великолепный отчет о своем посещении больной Кати, что ребята единодушно присудили ей одну из трех книг, которые они купили за сданную макулатуру. А в отрядном дневнике записали: "За действенную помощь больному товарищу". О слове "действенная", правда, немного поспорили, Кертес сперва предложила просто "за хорошую помощь", но Шашади сказала, что это ничего не значит и надо написать "действенная". На том и порешили. А две оставшиеся книги отдали пока тете Дёрди, чтобы она спрятала в шкаф...

Кати между тем звонила к доктору Шошу. Дверь открыла ей тетя Аннуш. На ней был белый, ослепительно чистый крахмальный передник. Кати хотела быть великодушной - пусть тетя Аннуш не думает, что Кати сердится на нее и сейчас все расскажет дяде доктору, - поэтому она сказала:

- Ой, тетя Аннуш, насколько же вам лучше в этом чистеньком переднике, чем в том грязном халате, который вы обычно надеваете!

Но тетя Аннуш неправильно поняла намерение Кати. Во всяком случае, не высунь доктор Шош в это время голову из своего кабинета, тетя Аннуш захлопнула бы перед ней дверь.

- Ну, раздевайся, - сказал доктор, - а я тем временем оденусь, ведь как-никак ты тоже пациент! - И он надел белый халат.

Кати стояла в трусиках, скрестив руки на груди. Доктор Шош вынул трубку, два конца засунул себе в уши, а третий, круглый и холодный, прижал Кати к спине. Кати некоторое время подышала, как просил доктор, потом оделась.

- Скажите, пожалуйста, я - кто? - спросила она беспокойно.

- То есть как это - кто?

- Ну, вот когда вы надевали халат, так что-то такое сказали про меня...

- Что ты пациент?

- Да, да, - закивала Кати. - Что это такое?

- Так называют больных, которые приходят к доктору. Это от латинского слова... Ты знаешь, что такое латынь?

- Нет.

- Это язык. Ну, как немецкий или русский. Только тот народ, который говорил на нем, уже вымер. Но для медицины это исключительно важный язык, потому что болезни обычно называются по-латыни. Ну, довольно с тебя?

- Да, только скажите, пожалуйста, будьте так добры, если я захочу быть доктором, мне тоже придется латынь учить?

- Уж не хочешь ли ты и впрямь быть доктором? - засмеялся доктор Шош.

- А почему бы нет? - обиженно передернула плечами Кати. - Я уже почти что была доктором в одной пьесе, но потом произошла одна вещь и помешала...

Что произошло, Кати не стала рассказывать, потому что доктор уже отошел к письменному столу и уселся писать рецепт.

- И потом, вообще ведь я уже и переписку веду, - повысила Кати голос, так что доктор Шош вскинул голову. - Вот, посмотрите! - И она вынула из кармана большой белый конверт. - Письмо, - пояснила она, словно доктор мог принять его случайно за котенка. - Мне его бабушка написала, потому что и я ей писала. И теперь мы с ней переписываемся.

Но с какой бы гордостью ни произнесла Кати эти слова, доктор не сумел оценить случившееся по достоинству. Да и как бы он мог оценить, если понятия не имел о том, что всему этому предшествовало.

Ведь в то утро, когда Руди на кирпичном заводе велел ей уйти и ждать конца смены, Кати уселась на тротуаре и сильно задумалась, даже голова у нее закружилась. Наконец она придумала: самое лучшее - написать про всю эту историю с ролью бабушке. Бабушка очень умная женщина, об этом знает вся Сажная улица. Когда Дешке, старший брат Мари Лакатош, собрал в узел свои вещички, сел на коня и собрался уезжать, Мари прибежала не к кому-нибудь, а к бабушке. Бабушка взяла тогда лошадь за уздечку и спросила Дешке:

- Куда собрался?

- В Вац, к родственникам, - нехотя сказал ей Дешке. - Здесь я уже пожил, теперь там поживу.

- И здесь тебе было плохо, - сказала бабушка, - а там будет еще хуже, потому что нет у тебя ничего за душой. Слезай-ка ты сейчас с лошади, отведи ее завтра на ярмарку, продай, купи на эти деньги чего нужно, да построй ты себе дом приличный. Тогда-то уж пойдет за тебя Пири Добо, - знаю ведь, это твое горе!

А через три дня у Дешке и Пири была свадьба.

Вот какая бабушка умная! А если так, то кто же, как не она, поможет Кати в беде!