На последнем сеансе

В крошечной комнате Юдит был один диван, один комод, одно окно, один стол, на котором стоял старенький проигрыватель. На единственном стуле я увидел недопитый стакан чая. Перехватив мой взгляд, Юдит покраснела и, прошептав «прости», отнесла стакан за матерчатую перегородку – видимо, кухоньку.

Потом Юдит сказала:

– Маму не помню. Она давно умерла, а мой папа… Ему нравилось меня баловать. Однажды он принёс домой большой глобус. Раскручивая его, я останавливала на нём палец – так я побывала во многих странах…

Юдит замолчала, присела на диван рядом со мной.

– А теперь? – я смотрел на потёртый пол.

– А теперь… я завралась, – сказала Юдит. – Не было у меня ни глобуса, ни папы. После смерти мамы моя тётя забрала меня к себе. Она обожает музыку и пьёт вино. Она пьёт много вина… Не знаю почему, но мне всегда казалось, что глобус у меня был, и что папа тоже был…

Я вложил в руку Юдит синюю пластмассовую коробку с записанной моим отцом до-мажорной сонатиной Клементи.

– Возьми себе.

– Я сохраню. Обещаю!

Я заговорил о музыке.

Юдит слушала меня рассеянно, а вскоре и вовсе переменила тему.

– Я сняла эту комнату, где всё пропитано безжизненным холодком и неустроенностью, – сказала она.

Я покосился на облупившийся лак старого комода и как можно веселее выдохнул:

– Не всё!

– Разве?

Моя рука легла на плечо девушки и поползла, поползла…

Наши глаза встретились.

– Что ты собираешься делать? – спросила Юдит.

– Можно мне потрогать твою грудь? – спросил я.

– А что потом?

Что потом, я не знал.

Юдит знала.

– Я думаю, что потом будет только хуже… – Юдит горестно улыбнулась и ещё плотнее сомкнула колени.

– Не впустишь? – спросил я.

Юдит закрыла глаза, и тогда я спросил:

– Ты больше не считаешь меня гигантом, королём и Гераклом?

– Ты гигант, король и Геракл, только мне нельзя… Не теперь. Не это. Пожалуйста, не расшатывай меня. Не люби. Не души. Помоги мне. Помоги себе.

Меня напугал стук собственного сердца.

– Не понимаю…

Юдит отвела мою руку в сторону:

– Не делай этой ошибки…

– Мне её делать нравится.

За окном вдруг стемнело. Юдит поднялась с дивана, включила свет. С потолка брызнул тусклый свет.

– Потом было бы только хуже, – сказала Юдит.

– Кто может знать, что потом будет и чего потом не будет… – промямлил я, не отрывая взгляд от растерянно мерцающей под потолком одинокой лампочки.

– Я знаю, – проговорила Юдит. – Этим знанием женщины обладают от своей природы.

– По-твоему, то, что между нами, qui pro quo? – спросил я.

Юдит приблизилась ко мне и, выждав минуту, тяжело надавила обеими руками на мои плечи. Казалось, она смотрела не на меня, а сквозь меня.

– Купить дом сможешь? – спросила она.

– Целый дом?

– И яхту.

Я рассмеялся.

– Вот видишь…

– Что? – не понял я. – Что я должен видеть?

Юдит не ответила. Я увидел, как её глаза погасли.

– Но почему? – прошептал я.

Юдит распахнула передо мной дверь, и всю дорогу домой я пытался угадать, отчего глаза у людей гаснут…