На повестке дня — Икар

Оба водителя, охваченные праведным гневом, стояли возле своих машин и, обвиняя друг друга в нарушении правил вождения, психовали, опасаясь разноса своего начальства. Солнце между тем свирепствовало, а они не двигались с места — ждали полицию, которую вызвал проходивший мимо госслужащий.

Не прошло и пяти минут, как образовалась пробка. Сигналили машины, кое-кто, рискнув опустить стекло, надсаживал глотку. Какофония достигла апогея, когда пассажир такси, сидевший на заднем сиденье, распахнул дверцу и вылез из машины. Это был высокий худощавый мужчина чуть за сорок. В помятых брюках цвета хаки, тяжелых ботинках из кожзаменителя и не первой свежести куртке-сафари с короткими рукавами он выглядел белой вороной в окружении летних костюмов, пестрых платьев и атташе-кейсов из натуральной кожи. Мужчина производил впечатление отнюдь не столичного жителя, а скорее проводника по крутым горным тропам. Правда, его наружность и повадки никак не вязались с одеянием — чисто выбритый, с отточенными чертами лица, голубоглазый, он поглядывал по сторонам, оценивая ситуацию, и наконец принял решение.

— Я ухожу, — сказал мужчина, положив ладонь на плечо таксиста, продолжавшего с пеной у рта доказывать свою правоту.

Таксист обернулся. Пассажир протянул два двадцатидолларовых банкнота.

— Как же так, мистер?! Вы же все видели! Этот сукин сын вылетел из гаража и даже не посигналил.

— Прошу прощения, но ничем не могу помочь. Я ничего не видел и не слышал до тех пор, пока вы не чмокнули друг друга.

Таксист присвистнул.

— Вот это номер! Он, видите ли, ничего не видел и не слышал… Полиции испугался… Ну и ну! Понятно, — процедил он сквозь зубы спустя секунду. — Кому охота вмешиваться.

— Я уже вмешался, — отозвался пассажир бесстрастным тоном. Достав из бумажника третий двадцатидолларовый банкнот, сунул его в верхний карман тужурки таксиста и тихо добавил: — Но не здесь и не сейчас.

Лавируя в толпе зевак, странного вида пешеход торопливо зашагал вдоль квартала, в направлении Третьей улицы, а если точнее — к подъезду Государственного департамента США с внушительными стеклянными дверями.

* * *

В специальном помещении подземного комплекса оперативной службы внешнеполитического ведомства не прекращалась напряженная работа. За металлической дверью с табличкой «Огайо-4-0», что означало «Оман. Совершенно секретно», беспрерывно работали компьютеры, издававшие характерные звуки и время от времени возвещавшие резким попискиванием о том, что из центрального банка данных получена новая информация. Ловкие сотрудники, получая распечатки, давали оценку поступившим сведениям.

В этом довольно большом помещении, кроме входной двери, была еще одна, тоже металлическая, но она вела не в коридор, а в служебный кабинет ответственного чиновника, возглавлявшего группу «Огайо-4-0».

На расстоянии вытянутой руки от него находился пульт связи со всеми силовыми и информационными структурами Вашингтона. В данный момент этот человек спал прямо за рабочим столом, подложив под рано поседевшую голову переплетенные кисти рук.

Звали его Фрэнк Свонн. Он был средних лет и занимал пост заместителя директора Отдела консульских операций, мало кому известного подразделения Госдепа.

Вот уже более недели Свонн не имел возможности отдохнуть как следует. Спал урывками — как сейчас.

Резкий зуммер на пульте заставил его машинально вскинуть правую руку. Утопив клавишу, засветившуюся красным цветом, Фрэнк Свонн схватил телефонную трубку:

— Слушаю… — Помотав головой, он проглотил ком в горле. Звонила его секретарша, находившаяся пятью этажами выше. — Кто? Конгрессмен, говоришь?.. Член палаты представителей, стало быть… Только его мне сейчас и не хватает! Откуда он узнал мои координаты? Ладно, ладно, не тарахти… Слушай, пощади меня, скажи ему, будто я на совещании у Господа Бога. Нет, постой! Будет круче, если дашь ему понять, что меня вызвал для консультации госсекретарь.

— Я его приготовила к такому варианту, поэтому и звоню из вашего кабинета. Сказала ему, что только таким образом могу связаться с вами.

Фрэнк Свонн вскинул бровь:

— Ну, ты круче меня, Айви! В Древнем Риме точно состояла бы в личной охране претора, только устала бы ходить взад-вперед. Ближе телефона не нашла?

— На нечто подобное и конгрессмен намекал! Фрэнк, он сказал, что ему необходимо переговорить с вами по вопросу, касающемуся ваших прямых обязанностей.

— Здравствуйте вам! О моих обязанностях никому ничего не известно, так что проехали…

— Фрэнк, он еще сказал кое-что такое, что я вынуждена была написать на листочке, потому как это абракадабра и я ничего не поняла.

— Ну, выкладывай!

— Сейчас прочитаю. Тут у меня фонетика сплошная. Ма эфхам заим.[7] Это вам о чем-нибудь говорит?

Свонн перевел дыхание и, вытянув губы трубочкой, набрал в грудь воздуха. Ничего себе заявочка! Вот какие ныне конгрессмены пошли… Ну-ну!..

— Айви, отправь его сюда, вниз, да под конвоем непременно! Сечешь?

— А то!