На повестке дня — Икар

Эван пошевелился и тут же ощутил острую боль в плече и резкий запах спирта. Открыв глаза, он поразился тому, что увидел. Оказывается, он полулежит на подушках, левая рука перевязана. Он обвел взглядом комнату. Ничего себе! Он в чьей-то спальне. Лежит на кровати. Рядом туалетный столик… Позолоченный стул у стены, слева от кровати. Масса бутылочек и баночек с духами и лосьонами на трельяже, обрамленном маленькими лампочками по краю. Высокие окна с легкими гардинами персикового цвета. Мебель в стиле рококо… Декоратор, должно быть, неплохо поживился на оформлении такого интерьера. Обитая атласом кушетка у дальнего окна, возле нее — журнальный столик. Столешница из розового мрамора… Стена напротив кровати — сплошь шкафы с зеркальными дверцами. Справа, за прикроватным столиком, письменный стол цвета слоновой кости и еще один позолоченный стул. Бюро, какого он в жизни не видел, выкрашено в персиковый цвет. На полу — белоснежный пушистый ковер. Неплохой массаж для босых ног, если, конечно, кто-либо осмелится на него ступить. Единственное, чего в комнате, на его взгляд, недостает, — так это зеркала над кроватью.

Дверь, украшенная лепниной, закрыта. Из-за нее доносятся голоса — мужской и женский. Который сейчас час? А где его часы? Где это он? И как попал сюда? Та-а-ак! Сначала был аэропорт… Его толкнули под колеса… Толпа вокруг… Его поднимают… А где Азрак? Азрак ждет его в отеле «Араду»!.. А где Макдоналд? Неужели сбежал? О Господи, все пошло прахом!

Близкий к панике, Кендрик откинул простыню, не обращая внимания на то, что солнце заливает его нагое тело ярким светом. Выбираясь из постели, он стиснул зубы от боли. Пустяки! Он двигается, а это самое главное.

Внезапно дверь распахнулась.

— Я так рада, что вы уже на ногах! — сказала смуглолицая молодая женщина.

Кендрик бросился обратно к кровати, когда женщина пошла закрыть дверь.

— То, что вы смогли подняться, подтверждает диагноз, поставленный врачом. Он только что ушел, — продолжила она, когда вернулась. — Врач сказал, что вы ушиблись при падении, а рентген подтвердил, что все кости целы.

— Рентген? Послушайте, леди, где мы находимся и кто вы такая?

— Значит, вы не помните меня?

— Если это, — Эван обвел рукой комнату, — ваше любовное гнездышко, то я определенно его никогда не видел. Подобное местечко трудно забыть.

— Этот дом принадлежит не мне, — сказала Калейла, покачав головой и улыбнувшись. — Это резиденция члена королевской семьи, кузена эмира, пожилого мужчины и его юной жены. Они сейчас в Лондоне. Он серьезно болен, этим объясняется наличие сложнейшей медицинской аппаратуры на первом этаже. Положение и деньги значат много в любом уголке мира, а здесь, в Бахрейне, особенно. Ваш друг, султан Омана, проявил о вас заботу.

— Отлично! Но кто-то должен был проявить заботу о том, чтобы ему стало известно, что произошло со мной.

— Это была я, разумеется…

— Я знаю, кто вы, — прервал ее Кендрик, нахмурившись. — Вот только не могу вспомнить, где и когда я вас видел.

— Я была одета иначе, и виделись мы в обстоятельствах не самых приятных. В Маскате, на темной грязной улочке…

— Чтоб он пропал, этот Маскат! Да и квартал, где живет эль-Баз, заодно. Вы та самая женщина, которая хотела убить меня!

— Нет, не хотела. Мне пришлось защищаться от четырех оборванцев, напавших на меня, — троих мужчин и одной девчонки.

Кендрик на секунду прикрыл глаза.

— Помню, один из них совсем мальчишка… Он был в форме цвета хаки…

— Не мальчишка он, — возразила Калейла. — Он заключенный наркоман, накачавшийся не меньше своей подружки. Они убили бы меня, чтобы раздобыть деньги на наркотики. А вообще-то я следила за тобой. Добывать информацию — это моя работа.

— Для кого?

— Для тех, на кого я работаю.

— Как вы узнали обо мне?

— Я не отвечу на ваш вопрос.

— На кого вы работаете?

— В широком смысле — на организацию, которая изыскивает способ остановить непрекращающийся конфликт на Ближнем Востоке.

— На Израиль?

— Нет, — спокойно ответила Калейла. — Мои предки — арабы.

— Мне это ничего не говорит, но внушает опасения.

— Неужели американцы даже представить себе не могут, что арабы способны мечтать о справедливом решении?

— Я только что из нашего посольства в Маскате. То, что происходит там, не назовешь справедливым.

— Мы тоже этого не одобряем. Однако позволю себе процитировать высказывание одного конгрессмена, который, стоя перед почтенной публикой в палате представителей, сказал, что «террористами не рождаются, ими становятся».

Эван в изумлении взглянул на женщину:

— Это была моя единственная реплика, которую я когда-либо себе позволял на эту тему. И она, к сожалению, попала в «Конгрешнл рекорд».[36]

— Вы сделали его после крайне злобной речи конгрессмена из Калифорнии, который фактически призывал уничтожить палестинцев, проживающих в Эреце, что в Израиле.

— Этому конгрессмену что Эрец, что Биарриц! Член секты Белых англосаксонских протестантов, он опасается потерять голоса своих еврейских избирателей в Лос-Анджелесе. Он сам сказал мне об этом накануне того дня. Вероятно, принял меня за союзника, решил, что я поддержу его.