На повороте

Однако я, пожалуй, осмелюсь рассказать, что в этом лагере поразительно много европейцев, а также американцев, которые подолгу бывали «там» и знают иностранные языки. В бараках, в «mess hall»[353], на кухне говорят по-итальянски, немецки, французски, польски, чешски, норвежски; правильный американский слышится лишь как исключение. И так много знакомых лиц! Повсюду встречаешь старых друзей из Берлина, Вены, Парижа, Будапешта; кажется, что ты в клубе или кафе завсегдатаев. В моей роте Ганс Валленберг (сын старого Валленберга, ты наверняка помнишь, тот самый, который был довольно важным у Ульштейна) и Ганс Хабе. (Ты ведь читала его книгу «Долой тысячу»? Очень информативна и вдобавок развлекательна.) Да, и Ганс Буш здесь, сын дирижера, племянник скрипача, очень приветливый и готовый помочь товарищ. И Сфорцино Сфорца… Помнишь, каким он был писаным красавцем в шестнадцать лет, тогда, в Тулоне? Он выглядит все еще привлекательно — как юношеский образ Бронцино: исполнен благородно строгой грации, очень рассудительный, очень любезный, несколько при этом печальный. Кто же еще? Петер Фирэк, самый несолдатский солдат, какого я когда-нибудь видел: еще неряшливее, еще более цивильный, чем я! Впрочем, я открываю в нем все больше интересных и привлекательных свойств; стихи его тоже становятся все лучше. Нельзя также не упомянуть моих старых друзей детства, Буби Копловица, теперь Оскара Зейдлина (remember?)[354] — и Томского! Это было величайшей радостью и величайшей неожиданностью увидеть вновь в этой курьезной среде сержанта Томаса Квина Кертиса!

Это только маленькая выборка. Говорю Тебе: повсюду встречаются знакомые лица! На одиночество в лагере «Ритчи» я пожаловаться не могу.

Все же на душе у меня было довольно сумрачно, когда недавно — в прошлую субботу — мне надо было в Филадельфии расставаться с Э. Мы провели вместе лишь несколько часов; вечером ее судно уходило в Лиссабон, смешная маленькая грузовая баржа, едва ли приспособленная для столь долгого плавания. Надеюсь, ей будет сопутствовать спокойное море, а там она не наделает много глупостей! Она казалась поздоровевшей, в хорошей форме и в очень хорошем настроении. Да пребудет с нею Бог!

Из Филадельфии я поехал дальше в Нью-Йорк, где провел прелестное воскресенье: утро с Кестеном (обсуждение антологии); ленч с Ландсхофом, очень оживленно и сердечно; после обеда в «Карнеги-холл» великолепное исполнение «Страстей по Матфею» с участием Бруно Вальтера; ужин с Томским, чрезвычайно шикарно в заведении «Войсен»; потом еще один вечер у Карсон Мак-Каллерс, принимавшей в качестве почетного гостя у себя Джона Стейнбека. Не человек, а великан (пожалуй, такой же большой, как Роберт Шервуд), несколько неловкий, приветливого спокойного нрава. Он мне понравился.

Enough! It’s bed-time, the lights will go out any moment [355]. Дам о себе знать, как только вернусь из Балтимора — as ап American citizen, let’s hope![356]

Миссис Томас Манн Пасифик-Пэлисейдз (Калифорния)

Лагерь «Ритчи» (Мэриленд)

1. V.1943

Не получилось. Я уже стоял в торжественном зале в Балтиморе перед американским флагом и портретом Джорджа Вашингтона, готовый принести присягу, когда чиновник несколько внезапно открыл мне, что церемонию признания гражданства надо отложить. Связано ли это со сложностями технически-бюрократического рода? Не стоит ли за этим что-то другое? Не знаю и, наверное, никогда не узнаю.

Ну, не хочу тревожиться. «That’s just one of those things»[357], как имеют обыкновение говорить солдаты с мужской самоотверженностью, если у них что-то не получается. Впрочем, может, все скоро и наладится.

Пока, правда, чувствую себя несколько потерянным и сбитым с толку. Рота моя сегодня отбыла — «destination unknown»[358]. Мне с ней нельзя. Выясняется вопрос с моим подданством…

Проф. Томасу Манну Пасифик-Пэлисейдз (Калифорния)

Лагерь «Ритчи» (Мэриленд)

2. VI.1943

Это лишь совсем коротенькое поздравление с днем рождения. Новый год жизни, может быть, станет одним из Твоих самых интересных. Все, что мне доводится слышать о начатой книге, звучит в высшей степени необычно и многообещающе. Ты, значит, смешиваешь музыку, всегда тебе любезную, с медициной и, к сожалению, также и с теологией? Получится еще тот напиток! Вдохновение через болезнь? Патология гения? Творчество как пакт с дьяволом? Чувствую прелести очень нового, смелого, при этом, однако, и сокровенно знакомого рода. Созвучно «Смерти в Венеции» — «if I am not mistaken»[359]. Но все величественнее и призрачнее, стилизованное в готически-магическое… Превосходно! I am all for it [360] — и не был бы удивлен, если бы этот «Фаустус» оказался бы самым Твоим замечательным кружевом.

У меня не много нового. Я все еще здесь, все еще незанятый сержант, все еще не гражданин. Надо иметь много терпения, особенно в армии.

Миссис Томас Манн Пасифик-Пэлисейдз (Калифорния)

Лагерь «Кроудер» (Миссури)

18. VI.1943