На повороте

Он стал расспрашивать Токарева о его прежней жизни, слушал и сочувственно кивал голо-вою. Токарев рассказывал, а сам приглядывался к Марье Михайловне. В Петербурге, курсисткой, она была тоненькая и худенькая, с большими, чудесными глазами, полными беспокойства и вопроса. Теперь глаза смотрели мягко и удовлетворенно. Красивое, полное тело под легкою блузою дышало тихим покоем.

- Да, Варвара Васильевна, я вам хотел сообщить,- вспомнил Будиновский.Вы простите меня, но я вашего заявления до сведения управы не довел.

Варвара Васильевна нахмурилась и холодно сказала:

- Очень жаль. В таком случае я сама напишу председателю.

- Вот, Владимир Николаевич, подействуйте хоть вы на Варвару Васильевну,- с улыбкой обратился Будиновский к Токареву.- Весною на земском собрании мы единогласно постановили выразить Варваре Васильевне благодарность за ее сердечное и добросовестное отношение к боль-ным в нашей больнице. Послали ей соответственную бумагу, а она в ответ подала мне заявление, что не нуждается в нашей благодарности... Ну как можно это делать?

- А как можно благодарить человека за то, что он исполняет взятые на себя обязанности? - резко возразила Варвара Васильевна.- Благодарят за самое обыкновенное исполнение своих обязанностей! Да ведь это дико! Этак скоро дождешься еще благодарности за то, что не обворо-вываешь больных и не берешь с них взяток!

Будиновский улыбался, забавляясь ее негодованием.

- Мы благодарили вас именно за особенное отношение к своим обязанностям, а не за обычное, формальное; отзвонил, и с колокольни долой!

- Ну, не стоит об этом говорить! Дело само по себе слишком ясно. Я работаю вовсе не для вашего земского собрания, и мне решительно все равно, одобряет оно меня или порицает.

В ее голосе зазвенели слезы обиды. Она быстро прошлась по кабинету и, закусив губу, остановилась у окна. Будиновский посмеивался. Токареву тоже было немножко смешно. Таня слушала, внимательно насторожившись, глаза ее блестели; у нее создавался новый план.

Вошла горничная и доложила, что подано кушать. Марья Михайловна встала.

- Господа, пойдемте обедать!

Направились в столовую. Таня отстала от других и остановила Будиновского.

- Борис Александрович, мне нужно с вами поговорить.

Будиновский с удивлением посмотрел на Таню и любезно сказал:

- Пожалуйста! В чем дело?

- Видите ли... Вы сейчас рассказывали, как довольна управа службою Варвары Васильев-ны. Ей еще год нужно отслужить стипендию... Нельзя ли, во внимание к ее выдающейся деятель-ности, устроить так, чтоб простить ей этот год?

Будиновский, наклонив голову, внимательно слушал.

- Я не совсем вас понимаю... Зачем ей это нужно?

- Затем, что тогда она может уехать отсюда,- в Петербург, например. Ее только отслужи-вание стипендии и удерживает здесь.

- Я этого не знал.

Будиновский в замешательстве погладил бородку и медленно прошелся по кабинету.

- Откровенно говоря, мне сделать это чрезвычайно неудобно. Вы знаете, Варвара Васи-льевна - двоюродная сестра моей жены. На меня и так все косятся за мой последний доклад о недостатках постановки народного образования в нашей губернии; если же я предложу сделать, что вы желаете, то все скажут, что я "радею родному человечку"*.

* Заимствование у А. С. Грибоедова (см. комедию "Горе от ума", действие 2, явление 4).

- Господи, стоит на это обращать внимание!

- Очень даже стоит,- серьезно возразил Будиновский.

- Что же теперь делать? - Таня задумалась. Вот что: тогда познакомьте меня с каким-нибудь другим влиятельным членом управы.

"Вот неугомонная!" - подумал Будиновский и неохотно ответил:

- Сейчас все разъехались из города. Раньше осени все равно ничего нельзя сделать.

- Господа! Идите же обедать! - крикнула из столовой Марья Михайловна.

Таня быстро сказала:

- Только, пожалуйста, не говорите Варе о нашем разговоре.

Они пошли в столовую. По тарелкам уж была разлита ботвинья с розовыми ломтиками лососины и прозрачными кусочками льда. На конце стола сидел рядом с бонной шестилетний сын Будиновских, в матроске, с мягкими, длинными и кудрявыми волосами. Он с любопытством глядел на Токарева и вдруг спросил:

- Зачем у тебя синие очки?

- Ах, Кока, ну что тебе за дело? - рассмеялась Марья Михайловна.- У дяди глазки болят.

- Глазки болят... Тогда нужно компрессы,- уверенно сказал Кока.

- Какой опытный окулист! - улыбнулся Будиновский Токареву.

Марья Михайловна вздохнула.

- Да, тут станешь опытным!.. Всю эту зиму он у нас прохворал глазами; должно быть, простудился прошлым летом, когда мы ездили по Волге. Пришлось к профессорам возить его в Москву... Такой комичный мальчугашка! - Она засмеялась.- Представьте себе: едем мы по Волге на пароходе, стоим на палубе. Я говорю. "Ну, Кока, я сейчас возьму папу за ноги и брошу в Волгу!.." А он отвечает: "Ах, мама, пожалуйста, не делай этого! Я ужасно не люблю, когда папу берут за ноги и бросают в Волгу!.."

Все рассмеялись. Кока, ухмыляясь, оглядывал смеющихся.