На правый бой

Настроение у присутствовавших на Военном совете офицеров и генералов было приподнятое, радостное. Да и как иначе? Нашему фронту вместе со 2-м Украинским Ставка доверила проведение важнейшей операции, успешное завершение которой позволило бы практически вывести из войны двух союзников Германии — Румынию и Болгарию. Вместе с тем каждый чувствовал свою огромную ответственность. До начала наступления оставалось немного времени, а дел — непочатый край. Требовалось окончательно отработать вопросы взаимодействия, подготовить исходные районы для наступления, подвезти боеприпасы к огневым позициям, осуществить сосредоточение сил на направлении главного удара и прочее.

Большое внимание уделялось дезинформации противника. Проводились различные мероприятия, призванные внушить, что никаких активных действий советское командование на южном участке фронта предпринимать в ближайшее время не собирается. Все распоряжения отдавались только лично. С этой целью командиры и политработники либо вызывались на КП, либо получали указания непосредственно на месте. Переписка и телефонные разговоры на сей счет были категорически запрещены, а радиопередатчики опечатаны…

Самые строгие меры по обеспечению скрытности подготовки наступления были приняты во всех объединениях и соединениях фронта. По инициативе Военного совета 37-й армии было решено временно отселить с кицканского плацдарма и из прибрежных населенных пунктов местных жителей. Этим, конечно, преследовалась главная цель — избежать напрасных потерь среди гражданского населения от огня вражеской артиллерии. Но была и другая — нейтрализовать вражеских агентов, оставленных гитлеровцами на освобожденной нами территории.

В том, что они оставлены, мы, конечно, не сомневались. А однажды мне в этом пришлось и самому убедиться…

Как-то позвонил Михаил Николаевич Шарохин.

— Что-то, Иван Семенович, забывать стали нас, — упрек-пул полушутя-полусерьезно. — Давненько не заглядываете.

— А я как раз завтра с утра к вам собираюсь, Михаил Николаевич.

— Вот и хорошо, — заметил командарм.

Конечно, это приглашение было не случайным: Михаилу Николаевичу потребовалось по старой привычке посоветоваться со мной по самым различным вопросам. Поездка по войскам 37-й армии запомнилась, потому что в тот день я мог трижды погибнуть, но отделался лишь легкой контузией и царапиной.

В 37-ю, войска которой знал неплохо, я чаще всего ездил один, а не с группой работников политуправления, как в остальные. Так поступил и на сей раз.

Выехали тихим ранним утром и вскоре оказались в Суклее, в штабе Шарохина. Михаил Николаевич встретил радушно. Он был, как всегда, в тщательно отутюженной полевой форме, загорелую шею оттенял белый кант свежего подворотничка.

— Позавтракаем — и махнем к Чурмаеву? — предложил он, поздоровавшись.

— В двадцать восьмую гвардейскую? Согласен. Я давненько не был там.

Дивизия занимала оборону в районе Александровки и, как и все войска фронта, вела «бои местного значения» — стремилась улучшать позиции.

Завтракал с бывшими своими однополчанами — В. В. Сосновиковым, А. К. Блажеем, новым членом Военного совета армии генерал-майором В. Д. Шабановым, с которым тоже был знаком и который, как мне доложили, уже хорошо вписался в коллектив. Беседовали о текущих делах.

В дивизию выехали на трех машинах. Шарохин пригласил меня в свой «виллис», пояснив, что по дороге надо потолковать.

Ехали в голове колонны, любовались буйной зеленью молдавского лета. Вокруг стояла тишина, нигде не стреляли.

Тучи пыли поднимались из-под колес, и задним машинам приходилось держать солидную дистанцию.

— Появятся в небе фрицы — издалека увидят, — заметил Михаил Николаевич, оглянувшись назад.

— Ничего, скоро лесок будет, — успокоил порученец.

Но только подъехали к лесу, на дорогу выскочил солдат и преградил нам путь. Водитель резко нажал на тормоза, высунулся в окно и крикнул, чтобы тот освободил дорогу.

Но солдат, не обращая внимания на водителя, подошел к машине, открыл заднюю дверцу, и мы, еще не пришедшие в себя после внезапной остановки, услышали его спокойный голос:

— Товарищи генералы, дальше нельзя: мины…

— Откуда они взялись? — недовольно пробурчал порученец командующего, сидевший на переднем сиденье.

— Действительно, откуда? — удивился и Шарохин. До Александровки не доехали каких-то метров восемьсот, находились, по сути, в расположении дивизии генерал-майора Г. И. Чурмаева — и вдруг мины.

— Так мы же тут на прошлой неделе проезжали, — сказал порученец, выйдя из кабины. — Что они, с неба упали?

— Не кипятись, Петрович, сядь в машину, — приказал ему командующий. — А вы, — обратился он к солдату, — давайте делайте свое дело.

— Есть, — только и сказал красноармеец и опустил миноискатель у правого переднего колеса машины. Не прошло и минуты, как мы услышали его голос:

— Товарищ генерал, вы в рубашке родились. Есть!

Положив миноискатель на землю, солдат присел на корточки, и его рыжие от земли пальцы быстро, но осторожно заработали. И он ловко вытащил противотанковую мину.