На правый бой

В те дни на память часто приходили слова Алексея Максимовича Горького: «Если враг не сдается, его уничтожают». Они стали крылатыми. Их часто повторяли на фронте, потому что они были актуальны… Хотя для любого думающего человека стало ясно: положение окруженной в Будапеште вражеской группировки безнадежно. Два мощных Украинских фронта взяли ее в железное кольцо. Штабы уже планировали новые боевые операции по освобождению Австрии. Вражеские войска терпели поражение за поражением и на других фронтах. Но враг не сдавался. А потому его надо было уничтожить.

Московское радио, центральные газеты наряду с победными сообщениями с фронтов все чаще печатали материалы о трудовых успехах советских людей. Полевая почта ежедневно приносила в части письма родных и близких, в которых было все больше радостных вестей и звучали пожелания добить фашиста и скорее вернуться домой живыми… Заждались матери сыновей, жены мужей, дети отцов, пахарей и рабочих поля и заводские станки. Надо было восстанавливать разрушенное врагом, возвращать к жизни заводы, фабрики, пашни.

Несмотря на то что теперь практически в каждом бою значительно меньше, чем противник, теряли убитыми и ранеными, переживали, кажется, тяжелее, нежели тогда, когда освобождали родную землю.

По война есть волна, и она требует жертв. А первейшая забота любого командира — не только выиграть бой, но выиграть с наименьшими потерями. И ведь каких людей приходилось оставлять в братских могилах в далекой от Родины земле! Героев Сталинграда, форсирования Днепра, героев Ясско-Кишиневского сражения… И совсем молодых, тех, кто уже подрос в военное лихолетье, чье отрочество оборвалось в 1941-м, а теперь обрывались жизни безусых, совсем еще юношей.

Старались беречь жизнь людей. И потому Ставка Верховного Главнокомандования посоветовала командующим 2-м и 3-м Украинскими фронтами направить в окруженную вражескую группировку парламентеров; еще теплилась надежда: вдруг обойдется без кровопролития? Сколько наших солдат, мирных жителей можно было бы сохранить! Хотелось спасти Будапешт — одну из самых красивых европейских столиц.

Незадолго до Нового, 1945 года окруженным вражеским войскам был направлен ультиматум за подписью Маршалов Советского Союза Ф. И. Толбухина и Р. Я. Малиновского. В редактировании текста вместе с членом Военного совета А. С. Желтовым довелось принять участие и мне. Согласовали мы его и с руководством 2-го Украинского фронта.

Ультиматум предупреждал о том, что, если предложение сложить оружие будет отклонено, войска Красной Армии начнут действия по уничтожению окруженных войск и вся ответственность за их уничтожение, а также за все разрушения в Будапеште и гибель его жителей будет возложена на командование группировки.

Опыт свидетельствовал, что содержание ультиматума важно довести не только до командования, но и до личного состава войск противника. Поэтому всю ночь на 29 декабря наши мощные звуковещательные станции, выдвинувшись к передовой, непрерывно передавали войскам противника, окруженным в районе Будапешта, текст ультиматума и сообщение на немецком и венгерском языках о предстоящей посылке советских парламентеров. Указывалось время и маршрут следования парламентеров. На этих участках наши части полностью прекратили огонь.

29 декабря в 11 часов по московскому времени парламентеры обоих Украинских фронтов с большими белыми флагами направились со своих участков в расположение противника. Но гитлеровцы показали еще раз свое звериное лицо. Парламентера 2-го Украинского фронта они даже не пустили через передний край. Советский офицер, венгр по национальности, капитан Миклош Штейнмец был встречен сильным ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем и убит…

Подготовку парламентера от нашего фронта Военный совет поручил командующему 46-й армией генерал-лейтенанту И. Т. Шлемину и мне. Ночь на 29-е декабря и весь этот день я провел на командном пункте армии. Пойти в стан врага с белым флагом вызвался капитан И. Л. Остапенко. Это был боевой офицер, за свои подвиги отмеченный орденами и медалями. Спокойный, рассудительный. Коммунист, готовый ради спасения жизни товарищей отдать свою. В помощь к нему попросились старший лейтенант П. Ф. Орлов и старшина Е. Т. Горбатюк.

Накануне я с ними беседовал довольно долго, расспросил о родных и близких. Все трое служили в 46-й армии еще с тех дней, когда в составе нашего фронта она освобождала Украину.

— Как думаете, примут гитлеровцы наш ультиматум? — спросил я.

Ответил Остапенко:

— Вероятности мало, товарищ генерал.

— Что же это вы, не будучи уверенным в успехе миссии, вызвались идти с ультиматумом? — нарочно спросил я.

Он посмотрел на меня задумчивыми глазами и ответил спокойно:

— Надо попробовать. Жалко Будапешта, жалко мирных жителей… Красивый город! Я читал о нем, видел открытки, а на днях на рекогносцировке наблюдал в бинокль. Надо, чтобы совесть наша была чиста. И мы горды, что командование доверило нам эту задачу. И выполним ее!

Утром 29-го мы с генералом Шлеминым еще раз проинструктировали группу капитана Остапенко.