На примере брата

Этот вопрос родители вслух никогда не задавали. А мысленно? По крайней мере мысленно, так мне думается, они должны были его себе задать — и велик ли был их ужас при подобной мысли? Вслух произносилось и обсуждалось, однако, совсем другое: что, если бы он не записался в СС? Разумеется, если бы он пошел просто в вермахт, это не было бы радикальным отказом от участия в войне — такой шаг надо было совершать на годы раньше, — но все же это было бы другим вариантом военного распределения, выбора воинских частей. Части вермахта несли не столь тяжелые потери, как войска СС. А кроме того, вермахт никак не был связан с этими жуткими вещами.В пятидесятые, в начале шестидесятых годов служба в вермахте еще считалась вполне честным, приличным делом, и это разумелось само собой. В вермахте, там служили честные вояки, они толькоисполняли свой долг. Войска СС исполняли больше, чем просто долг. «Наша честь— верность!»— было выбито на их ременных пряжках. Вот если бы он пошел в Африканский корпус... Сослагательное наклонение, в котором, разумеется, упускалось — и родители прекрасно это знали, — что и в Африке тоже вполне можно было потерять обе ноги. Но быть может, так, наверно, они рассуждали, в Африке судьба распорядилась бы иначе.

Брат и правда хотел сражаться в Африканском корпусе. Роммель. Лис пустыни [24]. Африка. Мальчишеская романтика. В его дневнике есть рисунок: лев, выпрыгивающий из-за дерева, листья пальмы, на земле змея. Лев довольно хорошо получился. Другой, несколько менее умелый рисунок, изображает витрину мехового магазина. Над витриной вывеска: Меха Шкуры Звери— Женская и мужская верхняя одежда— Головы диких зверей— Чучела и скульптуры животных.И в завершение отцовские имя и фамилия: Ханс Тимм.

В начале 1929-го отец открыл магазин-ателье по изготовлению и продаже чучел животных, проработав до этого несколько лет у известного гамбургского таксидермиста. Официально он профессии этой не обучался, но практические навыки освоил еще подростком у своего дяди в Кобурге. У него, что называется, «был глаз», он умел точно схватить суть движения и пропорций, благодаря чему изготовленные им чучела выглядели поразительно натурально, «как живые». Фотографии, на которых засняты отцовские изделия, вполне это доказывают: зебра, лев, собаки во множестве, а особенно самец гориллы. Остались фотографии, запечатлевшие процесс создания этого чучела: сперва отец в белом халате моделирует тело животного из гипса, потом горилла перед нами уже в готовом виде. Левой рукой зверь ухватился за дерево, пасть раскрыта, зубы оскалены, правой рукой он бьет себя в грудь, хорошо видны и хватательные пальцы на ногах, и пенис, правда на удивление маленький. Глаза у гориллы свирепо горят, губы, широко обнажая грозный оскал, влажно поблескивают. Зверь держится за дерево, и невозможно понять, то ли он только что спрыгнул на землю и готов напасть на смотрящего, то ли, застигнутый врасплох, в следующую секунду испуганно обратится в бегство. Горилла, как позже рассказывал мне человек, работавший тогда у отца подмастерьем, наводила ужас на всех клиенток. Пока одна из них не возмутилась пенисом и на гориллу стыдливо повязали передник. С тех пор грозный самец никого уже не пугал, только смешил.

На одной из фотографий брат в матросском костюмчике, в руках набор сладостей в кульке, «Подарок первокласснику». Этот костюмчик с огненно-золотистыми пуговицами отец шил сыну на заказ. Мальчик смотрит очень серьезно. Рядом сидит овчарка. Живая или тоже чучело? Думаю все-таки, это Белло, овчарка, которая у них тогда была.

Гориллу отец сработал для американского музея, хотел бы я знать, для какого. Не исключено, что в зоологическом зале где-нибудь в Денвере или Чикаго на нее и сегодня можно полюбоваться. Отец работал по заказам музеев, собраний и частных клиентов. Фотографии его работ публиковались и удостаивались похвал в специальных журналах. В начале тридцатых ему поступило предложение занять штатное место таксидермиста в природоведческом музее в Чикаго. Он долго взвешивал, принимать предложение или нет, ведь это означало эмигрировать. Потом все-таки решил остаться и основать свое дело. Внешне главным резоном была семья. Но в глубине души доводы были другие: ему не нравилась Америка, он не хотел расставаться с Германий. Германия — не просто страна, а родной край, с родной историей, в которой и ему есть место, которой он насквозь пропитан, которой гордится. Быть немцем — не только пометка в загранпаспорте, это родина, язык, народ,понятия, и в самом деле коренящиеся в слове «дойч», ведь в древнем языке готов «thiot»,от которого произошло «дойч», означает «племя», «народ».