На природе

Я сидел на одиночном позвонке кита и размышлял. Позвонок этот, он откуда здесь взялся? До берега километр, не меньше. А может быть и больше. А он лежит тут, среди тундровых кочек, здоровый такой. И почему-то один. Других костей нет. Где они? Неизвестно. Пару-тройку лет назад море выкинуло на берег тушу кита. Ну, не прямо большого кита, скорее китенка. И не здесь, а дальше по берегу. Возле поселка. Поселковые восприняли это как манну небесную. Дня за два разобрали тушу на запчасти и развезли на «тойотах» и квадроциклах по дворам. Зачем им понадобилось мясо и жир дохлого кита в третьем десятилетии XXI века — загадка немалая. Типа, собак кормить. Однако вряд ли местные Жучки да Найды в восторге от такой гастрономической перспективы. А что касается ездовых собак, ну тех которые в упряжках, так их тут и не было никогда, в обозримом прошлом. В городе, там да, есть любители из какой-то собачье-упряжечной ассоциации. Но то скорее, как дань традициям. Вроде тех чудиков, которые по выходным дням за городом, "почти всамделишными" мечами рубятся. Короче, не то это. И упряжные домашние хаски да маламуты, у которых кличка в паспорте из-за родословной прописана длиннее моего имени-отчества, вряд ли позарятся на дохлую китятину… А тут море расщедрилось и после осенних штормов оставило на берегу целые залежи двустворчатых моллюсков. Огромные залежи, длиной в километры, 1–2 точно. И опять поселковые на «сафарях» и «сюрфах» гоняли туда — сюда по маршруту «берег- двор». Затаривая мидий мешками. Хотя, конечно, никакие это не мидии были, а спизулы. Но тоже, вроде деликатес. Это мне потом один знающий человек сказал. Сам — то я, в этом не бум-бум. Ни в китах, ни в ракушках.

Так что вы ходит, море доброе. Во всяком случае, сперва было. А весной возьми да и выкинь на рыболовный участок дохлого сивуча. Тоже не маленького такого. И те же мужики, что нарадоваться не могли морским деликатесам, теперь матерясь нанимали погрузчик, чтобы отвезти тушу и закопать подальше от берега. Дабы не разводить антисанитарию.

На следующую весну море и вовсе усыпало берег тысячами дохлых чаек, вроде крачки. Тут местные мужики и вовсе приуныли. Пошли толки о свиных, птичьих и прочих гриппах. Вызвали МЧС и все такое. Приехавшая комиссия посмотрела на небо, на море, взяла какие-то пробы на берегу, кто-то из приезжих поковырял кончиком сапога песок у воды, и кивнул стоявшим поодаль мужикам, дескать "Ничо. Жить можно." С чем и убыла. Пару птиц, однако ж с собою взяли. Не иначе, для опытов.

А море плескалось себе, как ни в чем не бывало. Вот поди, пойми ж ты его.

Я встал с китового позвонка, свистнул ничейную собаку, которая увязалась за мной и пошел по берегу. Собака еще повалялась на спине в чахлых кустиках голубики, вскочила на лапы, свернула хвост кольцом и большими скачками догнала меня. Один глаз у собаки был голубой, а другой — желтый. Это придавало остроухой морде аристократический вид. И наводило на мысль о том, что предложи ей продегустировать мясо дохлого кита — аристократка бы непременно обиделась…

Собачки