На привязи

Стоит, оловянный солдатик. Вовсю, длинно и упруго. Обхватываю за основание, веду рукой вперед, по стволу к головке и обратно, раскрывая последнее. С мужских губ срывается скупой "ах". Повторяю действие. Второй раз медленно, третий чуть быстрей и каждый последующий раз все быстрей и быстрей. Смотрю вниз, через вспененный гель беглым взглядом замечаю розовую, даже эстетично красивую головку члена, сам ствол надут несколькими ярко выраженными дорожками вен. Я же не смотрела на него никогда, а тут вот так близко…

Отвожу взгляд, вижу, как ноги у Борьки начинают дрожать, бедра напряжены так, что видно каждую мышцу. А я, продолжая ласкать член руками, поднимаю лицо и смотрю в Борькино. Гримаса приближающегося оргазма: глаза прикрыты, рот, наоборот, открыт, частые выдохи. Руками Борька упирается в стену позади, спина почти тоже соприкасается со стеной.

Он сейчас кончит. Он уже на пике. На пределе…

Борька распахивает глаза, смотрит в мои. Взгляд рассеянный, затуманенный удовольствием. Странно, но я думаю вдруг, что вот сейчас, в эти несколько секунд, он полностью в моей власти. Мужиками можно управлять. А некоторыми экземплярами даже просто нужно…

Член в моей руке напрягается до наитвердейшего состояния… Борька кончает, одновременно с этим выдавая подавленный, животный стон. Ох, как ему хорошо. Даже слишком. От этого хочется сделать ему больно, скрутить яйца и дёрнуть их со всей силы…

Но вместо желаемого молча задвигаю полупрозрачную штору, а потом встаю у раковины. Мою руки секунд десять. Борька в это время принимает душ. Покидая кафельное помещение, от всей души пинаю мужские вещи, что валяются на полу. Надеюсь, Борька этого не видел.

В комнате сажусь на кровать. Без интереса смотрю на стол, на то, что на нем осталось. Есть не хочется, и я лишь допиваю одним глотком уже остывший кофе.

Ничего, думаю, любой позор можно смыть, как я только что это сделала — молча и с мылом. Да, я буду знать, я буду помнить. Но это уже не самое страшное и позорное. Тем более никто не видел.

Борька выходит из ванной, на ходу натягивая футболку.

— Я сегодня уеду, — сообщает он, причем впервые, — буду послезавтра. Ужин Юрка принесёт, завтрак тоже. И это, Крис, без глупостей, договорились?

Невозмутимо и покорно киваю.

— Умница, — говорит Борька, подходит ближе и целует меня легким чмоком в губы. Так обыденно и просто, как муж целует жену, уходя утром на работу. — У тебя волшебные ручки, кстати. Надо будет и мне сделать тебе приятное.

Он уходит, а я сижу и с тупой надеждой думаю — пусть это возможное приятное никак не будет связано с сексом.

33

Мне приводят Алешку. Дверь распахивают резко и быстро — мой маленький зверь едва успевает проскочить сквозь узкую щель. Бежит ко мне, высунув язык. Беру его на руки и начинаю думать…

Можно попробовать сбежать. Прислушаться, когда Юрасик подходит к двери, дёрнуть ее неожиданно… Но что потом? Куда бежать? Я не знаю, где именно нахожусь. И я не уверена, что Юра один сейчас в доме.

Алешка нализывает мне щеки, лежа со мной на кровати.

Мой маленький зверь. Моя отдушина. Эти крохотные глазки, этот кожаный нос… не знаю, почему я так прониклась к нему, влюбилась в него. По-настоящему, навсегда. Правы те, кто говорят, что животные могут заменить детей тем, у кого их нет. Алешка смог. Его преданность, неподдельная, искренняя, необходимость во мне, мое чувство ответственности… Экзюпери тоже был прав. Мы в ответе. Я в ответе.

Сильно прижимаю Алешку, он даже скулит от такого проявления любви, но не брыкается. Он знает, что мне нужен не меньше, чем я ему. Кошка привыкает к дому, собака к хозяину. Наверное, поэтому я никогда не любила кошек. Потому что, отчасти, сама кошка. Собакой мне не быть, хоть Борька этого так сильно жаждет. Он думает, что можно заставить. Нет, нельзя. Он думает, что можно влюбить… может быть. Но не тем методом, который мой пасынок выбрал.

Я сбегу. Я избавлюсь от Борьки, как от той путы, что была на моей ноге. Боря сам не понял, что засветил мне карты в игре, в которой собирался выиграть. Просто мы играем в разные настольные игры. В моем случае это поддавки. В моем случае выигрывает тот, кто видит на несколько ходов вперед.

Улыбаясь от своих мыслей, я засыпаю, хоть солнце еще над горизонтом. Летний день долгий. А я устала.

Проснувшись, включаю телевизор. Но Алешка просит с ним поиграть. Жаль, что нечем. Встаю, хожу по комнате, заглядывая в каждый ящичек, на каждую полочку. Тщательно, скрупулёзно… и нахожу то, чего найти совсем не собиралась. Фотографию, сделанную на палароид. На ней изображены четверо: двое взрослых, мужчина и женщина, и двое однополых детей. Узнаю в мужчине Игоря, надо же, он почти не изменился, а судя по фото, прошло много лет… на обратной стороне есть надпись от руки, год и месяц. Двадцать лет прошло…