На прозрачной планете

Что мы в состоянии предпринять? Хозяин дома, где разрушается фундамент, может еще залезть в подвал, подпереть пол и стены. Лезть в глубину на тридцать миль, что-то там подпирать, к сожалению, не в наших возможностях. Сооружать нам не под силу, разрушать, однако, мы можем. Ломать, как известно, легче: особого умения тут не требуется. Но если мы обломаем эти самые зубы-выступы, ничего хорошего не получится. Так мы только ускорим землетрясение.

Приходится браться за дело с другого конца — ломать не на западе, а на востоке, у подножия Сьерры-Невады. Там имеется древний раскол, старинная замершая трещина. Взрывами мы можем оживить ее, тогда плита осядет с той стороны — с восточной, наклонится, перекосится и прочнее прижмется к западным горам. Так мы отодвинем землетрясение лет на сорок, а за сорок лет не спеша сумеем предупредить его, сделать не внезапным и не катастрофическим…

Завершал выступления Мэтью. Он излагал технику.

— Для раскола плиты, — говорил он, — нужно пробурить двадцать скважин на глубину сорок-пятьдесят километров. В каждую скважину будет заложен пакет атомных бомб. Бомбы подлежат уничтожению, и правительство предоставит их бесплатно. Произведенные последовательно взрывы разобьют землетрясение на двадцать незначительных толчков. Стоимость каждой скважины, исходя из опыта Мохо, — около десяти миллионов долларов. Итого, на двадцать скважин — двести миллионов. Еще сто миллионов — земельные участки, подъездные пути, оплата убытков, непредвиденные расходы. Таким образом, борьба с землетрясением будет стоить триста миллионов долларов, тогда как предполагаемые убытки — около десяти миллиардов.

В первый раз, слушая Мэтью, Грибов удивился. Сам он доказывал бы, что проект осуществим, надежен, Мэтью же напирал на финансы, уверял, что все это обойдется дешевле землетрясения.

— Так нашим понятнее, — сказал ему Мэтью.

И, видимо, он был прав. Большая часть вопросов касалась сметы. На чем основаны исходные цифры? Проверены ли? Не обойдется ли дороже земля, оборудование, рабочая сила?

— Еще про цену земли! — возмущался Грибов. — Ведь речь идет о спасении людей. У нас прежде всего сказали бы о людях.

На трех обсуждениях в университетах Стенфорда, Беркли и Сакраменто трижды на трибуну взбирался ветхий старичок, дребезжащим голоском говорил об осторожности, постепенности и неторопливости. Сначала пробирка, потом проба, потом уже котел. Сначала расчет, потом модель, потом уже проект. Сначала чтение, потом репетиция, потом уже спектакль… Уважаемые коллеги пропустили стадию репетиции, модели, пробы. Наука не терпит скачков. Не терпит торопливости, поспешности, непоследовательности… Без средней стадии нет опыта, нет уверенности, нет мастерства…

— Но где же устраивать репетицию? — спрашивал друзей Грибов. — В какой стране есть модель Калифорнии? И что делать здесь, пока мы будем набирать опыт? Пусть рушится, да? Не понимаю, зачем выпускают этого дурака?

— Чему вы удивляетесь? — пожимал плечами Йилд. — Разве в вашей стране нет дураков?

Мэтью не поддержал его, однако.

— Не оправдывайтесь, Гемфри. Дураки есть всюду, но не везде им дают три раза слово. Этого подсылает Страховая компания. У них основной доход — страховка от землетрясения.

— Не учтены расходы на атомные заряды, — сказал один из выступавших в Сакраменто.

— Но ведь это же бомбы, — чуть не крикнул Грибов. — Бомбы, подлежащие уничтожению.

Оратор, однако, не смутившись, начал доказывать, что атомные бомбы непригодны для подземных взрывов, нужно специальные снаряды.

— А этот от Джеллапа, — шепнул Мэтью.

— Кто такой Джеллап?

О, Джеллапа у нас знают все. Благородный старик, помогает бедным, увлекается шахматами. У него машина шахматная — черная с белым в клетку. Джеллап — король урана, «Ураниум корпорейшен». Он хотел бы получить у нас заказ на уран.

Один из ораторов, смуглый, сухощавый, с усиками, темпераментно доказывал, что оборудование на Мохо-Айленде неудачное. С таким нельзя бурить тридцатимильные скважины. Прежде чем бурить, надо создать новое оборудоваиие.

— Но ведь другого нет. На ходу не изобретешь нового, — заметил Грибов.

— А это «Тейсис ойл». Они хотели бы, чтобы подряд на бурение передали им.

Так проходили споры со специалистами. А в округах, где надо было выбирать участки, приходилось нередко отвечать и на такие вопросы:

— Если землетрясение — кара божья за наши грехи, как может человек противиться разгневанному богу? Разве можно бумагой остановить ураган?

— Если бог всемогущ, он может вызвать землетрясение, может и прекратить. Стало быть нужно не сооружать какие-то вышки и дырки, а молиться, смиренно упрашивать бога, чтобы он сменил гнев на милость.