На прозрачной планете

Елена уклонялась от стояния у окна. Ее не волновали названия станций, границы областей и развилки дорог. В поезде Елена предпочитала поговорить. В первый же день она перезнакомилась со всем вагоном, с молодыми летчиками в соседнем купе и со старушкой с кулечками, и с толстым бухгалтером, который на каждой станции выбегал приценяться, и с молоденькой мамой орущего младенца. Елена с охотой держала ребеночка, пеленала его, умилялась ножонкам с пальчиками-пуговками, еще не научившимися ходить по земле, расспрашивала старушку о сыновьях и невестках, хохотала в купе у летчиков. И, проведя день в одиночестве, Виктор спросил себя: „Что делает в поезде образцовый человек? Спит? Отдыхает? Смотрит в окно? Нет, пожалуй, образцовый человек готовится к будущей работе“. Вздохнув, юноша залез на верхнюю полку, достал толстый и неимоверно трудный учебник геофизической разведки, справился с расписанием и отметил в дневнике: „До Бузулука прочесть 20 страниц“.

Так и получилось: едут вместе, а как будто незнакомые, разговаривают меньше, чем в Москве. Даже попутчики обратили внимание, и молодая мама орущего младенца однажды подозвала Елену к дальнему окну. У открытого окна удобно было вести откровенный разговор, никто не мог подслушать, встречный ветер срывал слова с губ.

— Да вы не поссорились ли? — спросила молодая мама. — Зачем мучить человека? Хороший парень, следит за тобой собачьими глазами, а ты как будто избегаешь его.

За окном тянулась сухая и ровная, словно выутюженная степь. Телеграфные столбы вприпрыжку бежали на север. По проводам катилось заходящее солнце, слепя глаза. Три лошади стояли у полосатого шлагбаума и мотали головой, отбиваясь от мух. Казалось, они кланяются поезду.

Елена расхохоталась и сама закивала головой лошадям.

— Ну и что же? — жизнерадостно объявила она. — Еще успеем наговориться, целое лето вместе. А с вами со всеми мы расстанемся, кто пересядет, кто сойдет. Я не могу упустить людей, люди такие интересные, все-все, у каждого свое.

Она высунула голову навстречу ветру и запела. Солнце, отцепившись от проводов, быстро уходило под горизонт. Телеграфные столбы все бежали на север, колеса беспринципно поддакивали, соглашаясь с каждым словом, бесконечная степь стелилась под колеса. Поезд шел навстречу великолепному завтра. Ни крошкой великолепия не хотела поступиться Елена.

4

Декан сказал: „Посылаю вас к Сошину. Он шкуру выдубит, но геологом сделает настоящим. Все лето будете охать, осенью скажете спасибо“.

И вот поезд приходит в Кошабад. На часах девять утра, но солнце стоит высоко, припекает, короткая черно-зеленая тень путается под ногами, каблуки утопают в мягком асфальте. На лотках продается почему-то не мороженое, а шашлык, горячий, плавающий в жире.

Потом Виктор с Еленой идут по незнакомым улицам незнакомого города. Раскидистые платаны со светло-пятнистыми стволами сплетают ветви над мостовой. За оградами ровными рядами стоят обмазанные известкой яблони и абрикосы. Сверкают выбеленные дома, на них больно смотреть.

Это Кошабад, город Сошина.

На перекрестке ждут, пофыркивая от нетерпения, разгоряченные грузовики. Но светофор горит красным светом, пропускается верблюжий караван. Мягко ступая по асфальту, верблюды высоко несут надменные головы, не оборачиваются, не удивляются ничему. Видимо, умение не удивляться считается хорошим тоном у верблюдов.

— Похожи на секретаршу в Вашем деканате, — усмехается Елена.

Город лежит на плоской равнине, но в нем присутствуют горы. Они открываются на заднем плане, видны из всех боковых улиц, розовые с сиреневатыми тенями, дымчатые, бесплотные, как будто повисшие в воздухе. Слева — горы, а справа — пустыня, желто-серая равнина с черными тенями. Куда поведет их Сошин: на песчаную сковородку или в мир прохладных ущелий?

Вот наконец дом 26, который они ищут. Заставленный двор, груды фанерных ящиков, грузовики под навесом, пятна бензина на земле. И высокий, худой, высушенный солнцем человек с белой дужкой от очков на переносице говорит им:

— Сошин — это я.

На вид ничего страшного. Человек как человек, не дубитель шкур. И говорит обыкновенные слова:

— Сегодня приехали? Вот и хорошо, теперь коллекторы есть, партия укомплектована. Вы где остановились? Нигде? Ну и не ходите в гостиницу, все равно там мест нет, жить будете в палатке. И на рестораны денег тратить не надо, я скажу Хакиму, чтобы обед и на вас варил. Вот в душ сходите, душа в дороге не будет. Командировки при вас? Дайте, я отмечу сам.

И почему о нем такая слава? Пока ничего угрожающего.

Он еще посоветовал Елене постричься покороче, потому что в пути пыльно, а волосы мыть будет негде. „Заботится о мелочах! — отметил Виктор. — Не мелочный ли человек?“. Он был разочарован обыденностью встречи… Но в это время во двор, переваливаясь на ухабах, въехал новенький вишнево-красный „москвич“. За рулем сидел смуглый толстяк в тюбетейке с черными, в палец толщиной, бровями, рядом с ним блондин небольшого роста, с волосами на пробор, в песочного цвета рубашке с галстуком, манжетами и запонками.